Я в тебя, бородатый, не верю лет двадцать. Как минимум. Ты проходишь сквозь форточки, двери, решетки каминные, ты приходишь к детишкам зимой в каждом сказочном сне. Только вот никогда не со мной. Никогда не ко мне.
Помню, в восемь, ждала до рассвета под праздничной елочкой и на радостных взрослых смотрела тихонько сквозь щелочку. Ты опять не пришёл, и я думала: всё из-за них. Я ждала тебя, я зазубрила огромнейший стих, я надела костюмчик снежинки, серебряный бант… а они допустили ошибку: не стали и ждать.
Я уснула тогда на полу, прямо в куче иголок. Я с тех пор, Дед Мороз, не пойму этих праздничных ёлок: неужели их ставят обычно затем, чтоб детишки искололи бока об их острые иглы и шишки?
Я проснулась в кровати, под ёлкой лежали подарки. Утро было пронзительно солнечным, белым и ярким. Только ты не пришёл. А ведь знал, что я очень ждала. И тогда всё прошло. Моя вера в тебя умерла.
Я сегодня пишу тебе, дед, но не знаю, зачем. Я в недетские тридцать погрязла в пучине проблем. Я меняю себя на такую, дедуль, ерунду… но в конце декабря, как и в восемь, я всё ещё жду.
Может быть, в этот раз ты ко мне, наконец-то, придёшь? Я поверю тотчас, что ты есть, и ты вовсе не ложь. И не важно, что будет в твоём ярко-красном мешке.
Приходи, дед, хоть ночью, хоть днём, хоть совсем налегке. Я тебя угощу мандарином, винишка налью, я пощупаю ватную бороду пальцем твою, и тогда пропадут все иголки из мягкой постели.
Приходи, Дед Мороз. И заставь меня снова поверить.