— Вы мыслящий и вдумчивый человек. При всякой обстановке вы можете находить успокоение в самом себе. Свободное и глубокое мышление, которое стремится к уразумению жизни, и полное презрение к глупой суете мира — вот два блага, выше которых никогда не знал человек. И вы можете обладать ими, хотя бы вы жили за тремя решетками. Диоген жил в бочке, однако же был счастливее всех царей земных.

Если на сцене неподвижно лежит электрик — значит его или хорошенько е. нуло током, либо его скоро уволят.
…
Но как бы он не лежал — давайте отталкиваться от того, что, если поза его гармонична, руки-ноги на месте, то есть в соответствии с тезисом, что все в человеке должно быть прекрасно, то какие тогда могут быть претензии.
Но даже если что-то не красиво — с нашей стороны тоже будет нехорошо оценивать ненужное присутствие электрика на сцене, исходя из антропоморфности или, чего хуже, оценки его морального облика. Ведь вполне вероятно, что среди спектакля вдруг потухнет какая-нибудь лампочка — что тогда? Тогда возникшая необходимость в ее замене повлечет необходимость в электрике. А как мы уже заметили — он уже на сцене.
Поэтому его присутствие там, следуя примеру А. П. Чехова следует трактовать так — Если на сцене неподвижно лежит электрик — значит скоро обязательно перегорит лампочка.

«И опять невольно приходит в голову сопоставление: Гоголь, Успенский, Щедрин, теперь — Чехов. Этими именами почти исчерпывается ряд выдающихся русских писателей с сильно выраженным юмористическим темпераментом. Двое из них кончили прямо острой меланхолией, двое других — беспросветной тоской. Пушкин называл Гоголя „веселым меланхоликом“, и это меткое определение относится одинаково ко всем перечисленным писателям: Гоголь, Успенский, Щедрин и Чехов… Неужели в русском смехе есть в самом деле что-то роковое? Неужели реакция прирожденного юмора на русскую действительность, — употребляя терминологию химиков, неизбежно дает ядовитый осадок, разрушающий всего сильнее тот сосуд, в котором она совершается, то есть душу писателя?.. »

По предложению Саввы Морозова новую школу решили назвать именем Чехова. Ему это не понравилось, но делать нечего. Когда же Антон Павлович узнал, что церемония будет сопровождаться торжественным молебном, он наотрез отказался на ней присутствовать. Тогда решили вручить Чехову адрес на дому. В комнату вошла делегация, состоявшая из начальника станции, учителя, священника и фельдшера. Был зачитан высокопарный адрес. Антон Павлович сидя выслушал все это, поднялся, принял адрес и сказал оратору:

«Константин Иванович, а у вас опять брюки не застегнуты!»

Все расхохотались. Когда же эту историю пересказали Мамонтову, то он долго хохотал, утирая платочком слезы:

«Чему же вы удивляетесь? Вы еще его не знаете — он не только дядю Костю, он кого угодно может стащить с колокольни… Не любит он пышности и вообще колокольного звона».

— Нельзя же говорить, что у меня нет убеждений, — говорил другой, — я даже не понимаю, как это можно не иметь убеждений…
— У меня нет убеждений, — отвечал Антон Павлович.
— Вы говорите, что вы человек без убеждений… Как же можно написать произведение без идеи? У вас нет идей?..
— Нет ни идей, ни убеждений… — ответил Чехов.
Странно спорили эти студенты. Они были, очевидно, недовольны Антоном Павловичем. Было видно, что он не отвечал какой-то дидактике их направления, их идейному и поучительному толку. Они хотели управлять, поучать, руководить, влиять. Они знали всё — всё понимали.

Иное дело — Благовещенск, где «начинаются» японки. Маленькие брюнетки с большой мудреной прической, красивым туловищем и короткими бедрами. «Когда из любопытства употребляешь японку, то начинаешь понимать Скальковского, который, говорят, снялся на одной карточке с какой-то японской блядью. Комнатка у японки чистенькая, азиатски-сентиментальная, уставленная мелкими вещичками; ни тазов, ни каучуков, ни генеральских портретов. На подушку ложитесь вы, а японка, чтобы не испортить себе прическу, клад…
… показать весь текст …

«Бывают погоды, когда зима, словно озлившись на человеческую немощь, призывает к себе на помощь суровую осень и работает с нею сообща. В беспросветном, туманном воздухе кружатся снег и дождь. Ветер, сырой, холодный, пронизывающий, с неистовой злобой стучит в окна и в кровли. Он воет в трубах и плачет в вентиляциях. В темном, как сажа, воздухе висит тоска… Природу мутит… Сыро, холодно и жутко…» — как ёмко и атмосферно — до мурашек, какие метафоры — «Природу мутит…» — так может писать только гений…
… показать весь текст …

Чиновники — всему совиновники. Я стрельнул в последнем акте пьесы из ружья, как и положено было, если оно появляется в первом акте, теперь я надолго в кутузке. Вы скажите: никто не понял меня, но на самом деле не поняли Чехова. Чтобы быть человеком, нужно поддерживать в себе обезьяну.

Если бы у меня была охота заказать себе кольцо, то я выбрал бы такую надпись: «ничто не проходит». Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни.
То, что я пережил, не прошло даром. Мои большие несчастья, мое терпение тронули сердца обывателей, и теперь меня уже не зовут маленькой пользой, не смеются надо мною, и, когда я прохожу торговыми рядами, меня уже не обливают водой. К тому, что я стал рабочим, уже привыкли и не видят н…
… показать весь текст …

Не страшно оказаться на дне, страшно оказаться между двумя днами. По носу Вашему, да за нос будет Вам. Даже нарисованное ружье стреляет, но только, если его нарисовал сам Чехов.

Я убил в себе прототипа Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова и стал никем.

Он (Чехов) часто говорил:

— Какие мы драматурги! Единственный настоящий драматург — Найденов; прирожденный драматург, с самой что ни на есть драматической пружиной внутри. Он должен теперь еще десять пьес написать и девять раз провалиться, а на десятый опять такой успех, что только ахнешь!

И, помолчав, вдруг заливался радостным смехом:

— Знаете, я недавно у Толстого в Гаспре был. Он еще в постели лежал, но много говорил обо всем, и обо мне между прочим. Наконец я встаю, прощаюсь. Он задержива…
… показать весь текст …

По капельке вдавливать в себя раба.

(Перлы Васи Пупкина по Чехову)

1. Герои Чехова — маленькие, плюгавенькие и паршивенькие люди.
2. Чехов, как и Толстой, показал женщину в расширенном виде.
3. Представляя, как ухахатывались современники над рассказами Чехова, становится жалко этих людей, чувство юмора которых сформировалось в жутких условиях самодержавного гнета.
4. Ударной работой Чехова было изображение интеллигенции.
5. Часто задумываешься, скольких людей спас врач А. П. Чехов, став писателем.
6. В своих юмористических расска…
… показать весь текст …

«Чехов — нытик. Так же как все советские фильмы последнего периода существования. Нет ни одного фильма, который бы вдохновлял за Россию. Они делались глазами не сыновьими. И они своего добились. По этим фильмам, так же как и по книгам Чехова, не понять, кто же создал такую великую Россию, которую сейчас грабят десять лет и никак разграбить не могут? Кто создавал оружие, армию, великую культуру? Не понять. Кругом маленькие человечки, которых раздавить ничего не стоит. Где же суворовские чудо-богатыри? Где петровские птенцы? Где покорители Сибири? Ведь Достоевский всеми был осужден еще и за то, что заявил: Константинополь будет наш! Критиковать недостатки надо, но во имя России, а не презирая ее.»

После лета должна быть зима, после молодости старость, за счастьем несчастье и наоборот; человек не может быть всю жизнь здоров и весел, его всегда ожидают потери, он не может уберечься от смерти, хотя бы был Александром Македонским, — и надо быть ко всему готовым и ко всему относиться как к неизбежно необходимому, как это ни грустно. Надо только по мере сил выполнить свой долг — и больше ничего

«Да, никто не знает настоящей правды…» — думал Лаевский, с тоскою глядя на беспокойное темное море.
«Лодку бросает назад, — думал он, — делает она два шага вперед и шаг назад, но гребцы упрямы, машут неутомимо веслами и не боятся высоких волн. Лодка идет всё вперед и вперед, вот уж ее и не видно, а пройдет с полчаса, и гребцы ясно увидят пароходные огни, а через час будут уже у пароходного трапа. Так и в жизни… В поисках за правдой люди делают два шага вперед, шаг назад. Страдания, ошибки и скука жизни бросают их назад, но жажда правды и упрямая воля гонят вперед и вперед. И кто знает? Быть может, доплывут до настоящей правды…»

Начиналась весна, такая же чудесная, как и в прошлом году, и обещала те же радости… Но Никитин думал о том, что хорошо бы взять теперь отпуск и уехать в Москву и остановиться там на Неглинном в знакомых номерах. В соседней комнате пили кофе и говорили о штабс-капитане Полянском, а он старался не слушать и писал в своем дневнике: «Где я, боже мой?! Меня окружает пошлость и пошлость. Скучные, ничтожные люди, горшочки со сметаной, кувшины с молоком, тараканы, глупые женщины… Нет ничего страшнее, оскорбительнее, тоскливее пошлости. Бежать отсюда, бежать сегодня же, иначе я сойду с ума!»

Фельдшер бросил кочергу в снег, припал лбом к белому холодному стволу березы и задумался, и его серая, однообразная жизнь, его жалованье, подчиненность, аптека, вечная возня с банками и мушками казались ему презренными, тошными.

Пешкову А. М., 3 января 1899*
2558. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
3 января 1899 г. Ялта.

3 янв.
Дорогой Алексей Максимович, отвечаю сразу на два письма. Прежде всего с Новым годом, с новым счастьем; от души, дружески желаю Вам счастья, старого или нового — это как Вам угодно.
По-видимому, Вы меня немножко не поняли. Я писал Вам не о грубости*, а только о неудобстве иностранных, не коренных русских или редкоупотребительных слов. У других авторов такие слова, как, например, «фаталистически», проход…
… показать весь текст …