Родители уверенны, что живут ради своих детей, но при этом считают нас продолжеием самих себя. Они пытаются нам привить свои привычки и взгляды на жизнь… Им больно, что мы оказываемся не такими, какими они хотели нас видеть.

Маленький солдат с деревянным мечом, его орудие — слово
Древний незримый воин, его орудие- сердце.
Всему свое время
Стражи приходят сторожить. Серые тени, бродяги, недомужчины, но они не для быта. Приходят, умирают и ждут, атаку другого мира.
Тяжел этот выбор, нелегок. Не вкусит он радость семьи, он тварь другого рода.

Наследие культурное оставлю
В своих, порой, сомнительных стихах.
От вечной суеты себя избавлю,
Однажды, превратившись в стылый прах…

И, где-то разлагаясь под землёю,
В глазах чтеца я снова оживу
И часть своей души ему открою,
Явившись неслучайным дежавю.

Где-то там, в небесах или выше,
Где должны быть наверное боги
Тень Христа, подбивая итоги,
Всё старается Землю услышать.
Вспоминая с чего начиналось тогда,
Он пытается взвесить основы.
Дело ясным казалось? Ну, вроде бы да —
Путь к Добру — возведение Церкви Христовой.

Тень Христа
По-Шекспировски бродит над миром,
А в миру нет Христа,
Только лики взирают с холста.
… показать весь текст …

Я знаю, что когда-то я должен буду умереть. Но даже если небеса упадут на меня, я хочу поступать правильно.

Как долго ты собираешься позволять другим людям решать будущее твоих детей… Это время прекратить разговоры и начать действовать. Давным-давно, когда наши предки ехали на битву, они не знали, что из этого получится, но они шли на это, потому что они знали, что это лучшее для их детей и их народа. Не действуй, исходя из своего страха. действуй исходя из надежды. Возможно все. но тебе нужно что-то делать, здесь и сейчас.

… чем ближе к концу, тем отчетливее становится его цель, для многих и сейчас кажущаяся неправдоподобной: тотальное разрушение Германии. …Акция «Гроза» было первым знаком того, что Гитлер всеми силами противится повторению 1918 года, то есть преждевременному (как он считал) концу войны: знаком того, что он будет драться до самого финала — говоря его же словами, до «без пяти минут двенадцать», — и не позволит никому в этой его драке помешать.

А поскольку он полагал себя незаменимым и всю свою политическую программу надеялся выполнить еще при жизни, он не мог вырастить что-нибудь, что требовало времени, и ничего не хотел оставлять своим наследникам. Абсолютно не заботился о тех, кто придет после него. (Симптоматично, что сама мысль о наследниках была ему неприятна.)