В его поэзии было нечто от глобальной улыбки волшебника, знающего тайну мира.

…ветви верлибров вздрагивают, роняя иней игольчатых ощущений:

Он в совершенстве владел
искусством выращивать гномов
на каждом шагу, постепенно
он развел их в таком количестве
что окружающее его человечество
навсегда растворилось
в этом
темном
хохочущем море
… показать весь текст …

Сам никогда.
Я просто изящно
ставил любимых
перед выбором, ибо
я ведал, я знал —
волна выбирает
смерть

Из книги «ПРОЗАРИУМ»
После любви… Она всегда мне дарила… На протянутой к сердцу ладошке… Свою изумительную Слезинку… С единственной розой внутри… С единс-
твенной… И я знал, о чем она — это роза… И почему ей так сладко падать… Своим совсем еще детским лоном… В эту гудящую пропасть… Счастливого не-
бытия… А потом, свернувшись клубочком… Она утыкалась в меня головкой… И говорила такое… Что
все мои скалы рушились в море… А море, содрогнувшись… Начинало меня накрывать… Гигантскими волнами нежности… А говорила она… Совершенно безумное: «Хочу быть твоим ребенком!»

Сухая листва
разносит по свету
душу осенней
женщины

Я видела сон…
я летала все выше и выше,
но, мне помешал потолок…
Наверно, мечта моя слишком стеклянна,
она не проходит в дверные проемы…
После этого сна осталась только
золотистая музыка
арфы

(Школа Верлибра Карена Джангирова)

Стена становится стеной,
как только шаг — фиалкой

Является мысль
и руки теряют
нежность

Разбив одиночество
любовь звонко пьёт
стёкла

(Школа верлибра Карена Джангирова)

Я ВИДЕЛ
Писать о верлибрах Карена Джангирова трудно, и прежде всего потому, что чужими словами невозможно даже частично передать их волшебство, крас-
норечивее, чем они сами, никто о них не расскажет. Из каждой его миниатюры рвется наружу целая Вселенная, несколько скупых строк иглой вонзаются в твое сердце и ты застываешь в долгих раздумьях, ощущая свою связь…
С кем? С чем? Возможно, этот его мир становится и твоим миром. Или же автор угадывает тебя и вливает в твою, мучимую жаждой утешения ду…
… показать весь текст …

Из книги «ЕУ»
Самое главное — не путать слонов со слонами.
Самое главное — не отдавать своих женщин стеклам.
Самое главное — не трогать глазами белое.
Самое главное — не бросаться словами в будущее.
Самое главное — не скитаться по крышам прошлого.
Самое главное — не заводить черепах в сознании.
Самое главное — не убивать в своем сердце аистов.
Самое главное — успеть попросить прощение…
У всех обделенных, за то, что любил других.
У тех же, кого любил… За то что любил…
Но самое главное… Вовремя не вернуться.

Из книги «ПРОЗАРИУМ»
«Любите» — кричали дельфины и чайки… Ломая губами воздух… «Любите» — шумели цветы и травы, хватая глазами воздух… «Любите» — гудели долины и горы, отбиваясь от расстояний… «Любите» — шептали деревья, осыпаясь большими улыбками…
«Любите» — вздыхало Время. Любите — пока ещё в ваших ладонях… Бьётся живой мотылёк".

Я выиграл, но
меня стало меньше
на одну победу

В
саду
пустота
на каждом шагу,
во всех промежутках,
во всех уголках…
А ты уже вечность
ищешь ее
в пустыне

Любят лишь тех
в которых очень легко
умирать

Из книги «ПРОЗАРИУМ»
Теперь я знаю, откуда берутся лошадки. Они выскакивают из твоих волос…
И, радуясь жизни, скачут по твоим лугам. А я ловлю их одну за другой и возвращаю в твою обитель. И они возвращаются, роняя слезы… В твое слишком тесное для них пристанище.
И только тогда… Когда становится неcтерпимо… И со словами «Люби меня, милый» ты отдаешься моим ветрам… Когда мы падаем в пропасть, забыв обо всем на свете… Твои лошадки, набравшись решимости, снова сбегают и мчатся куда подальше. Лишь бы — подальше… Теперь я знаю, откуда берутся лошадки…
Из Дальше!

Кто-то в монахине
чиркает мокрой
спичкой

С
неба
в глаза
стучится цветок…
Стучится, стучится
тот самый цветок.
Тот самый, который
когда-то давно
я оставил кричать
от боли

Он умел
наслаждаться безумием,
нырял в жерло вулкана,
ломал молнии и небеса,
гладил пески и слышал дыхание камня,
разбивал стены вечности, извлекая
из деревянной гортани скрипки
счастливую музыку.
По утрам он играл с луной,
раздевая её донага и читая мысли…
Он вдыхал женщин ушедших в цветы
и свою невыносимую волчью осень…
И ещё одна мелочь…
Его ни на атом
… показать весь текст …

Об-
рывок афиши,
пес-забулдыга,
твой силуэт
у автобуса, дождь…
Это все, что осталось
от музыки

Крик длится сном: там лебеди бьются
о зеркало и никак не могут взлететь…
Там мёрзнет зима и плачет вода от боли…
Там высох огонь и падает радуга,
разбиваясь на тысячи чёрных осколков,
а под зонтом продолжается вечный
дождь

(Школа Верлибра Карена Джангирова)