Когда вспоминает — пытается поставить себя на место Йонаса Бэра. Ставит подпись, подтверждая справедливость выбранного инквизитором наказания, думает: я бы сделал связь с Приором своим преимуществом. Хилер, согласившийся работать в Центре и взять в пациенты Иво Мартена, но всё так же продолжающий лечить барыг и торговцев оружием, показывающий лояльность к Термитнику, выбирающий дерьмо вместо серебряных ложек. Кивает, соглашается со сметой, выделенной на строительство нового храма, снова думает о Йонасе Бэре: да, это похоже на идеальную предвыборную кампанию.

— Я извиняюсь, а нельзя кому-нибудь другому вместо меня поручить поиски хакера? Дамиан, честное слово, я больше не могу выносить эту раковую опухоль человеческого ануса по имени Ганс Гюлер!

Эта улица не имеет названий, эта улица не имеет имён: каждый раз мы проходимся с вами у застроенных в Термитнике ран.

Вместе быть не суждено! У меня судьба: одна, замурованная стена и по крышу когда-то богатую, не соломенную, не покатую, я завален отходами: с потолками как красивыми небосводами и душевной историей, но теперь облупленной и потерянной; мне в компаниях разных доживать тут свой век! Отпусти, Единый, мой грех.

Обо мне нет ни слухов, ни знаний; обо мне нет случайных речей — все, хоть раз, кто касался дверей, наизусть все обычаи знают: с фанатичным блеском очей…

— Что так, — ответил Марк, — я ещё Гражданскую оборону слушаю!

Глаза уборщицы из орбит вылезли.

— Уважаю.

— А жена: Сектор газа…

— Вы еврей, Нарсис?

— Всегда спрашиваете нацию после секса? — он обтёр усы мокрой тряпочкой. — Вы антисемитка?

Лу не осталась в долгу.
— То есть антисемитка или нет, месье капеллан, вас интересует только после того, как я посидела у вас на лице?

Встречаются двое.

— Вы антисемит? Ненавидите евреев?

— Таки да.

— Но тут нет ни одного еврея…

— Сначала я таки записываю всех в евреи, а потом таки ненавижу.