— Вы еврей, Нарсис?

— Всегда спрашиваете нацию после секса? — он обтёр усы мокрой тряпочкой. — Вы антисемитка?

Лу не осталась в долгу.
— То есть антисемитка или нет, месье капеллан, вас интересует только после того, как я посидела у вас на лице?

Эта улица не имеет названий, эта улица не имеет имён: каждый раз мы проходимся с вами у застроенных в Термитнике ран.

Вместе быть не суждено! У меня судьба: одна, замурованная стена и по крышу когда-то богатую, не соломенную, не покатую, я завален отходами: с потолками как красивыми небосводами и душевной историей, но теперь облупленной и потерянной; мне в компаниях разных доживать тут свой век! Отпусти, Единый, мой грех.

Обо мне нет ни слухов, ни знаний; обо мне нет случайных речей — все, хоть раз, кто касался дверей, наизусть все обычаи знают: с фанатичным блеском очей…

— Что так, — ответил Марк, — я ещё Гражданскую оборону слушаю!

Глаза уборщицы из орбит вылезли.

— Уважаю.

— А жена: Сектор газа…