Стакан наполнен влагой ключевой,
Но полупуст — с сухою горловиной…
Наполовину я, как встарь, живой,
И мёртвый на другую половину…

Странные флаги на реях,
Новый порядок. Начало.
Цены растут и звереют,
Люди рычат и мельчают.

Давит сила височных вен,
Жизнь надежды благой полна,
И так хочется встать с колен,
Но шатается плоскость дна.

Чуть осень — как листву меняет лица
Железно- гуттаперчевая знать,
Нас хитро манят волеизъявиться,
Чтоб честно после выборов послать.

Клеймят уже с лихвою тридцать лет
Советскую политику истошно.
Коль потеряли будущего след,
То спорить агитируют о прошлом.

Обессилился предков зов,
Культ животный в бытьё проник,
Мы величье своих отцов
Понимаем лишь после них.

Чиповый висит над миром молот —
Оцифруют пипл аж со свистом!
Вот бы нашей сборной по футболу
Да вживить бы чипы футболистов.

От бабских судов зависимы,
Мир мелких иллюзий создав,
Тревожимся свежей лысиной,
А не увяданьем мозга.

Летал по миру вольной птицей,
Но не снискал ни благ, ни чести, —
Не смог я вовремя родиться,
Да и не в том родился месте.

Друзей не бывает много,
Но весь этикет соблюдши,
Пищит по утрам изжога,
Что жить в одиночку лучше.

Гранит правовой обгрызя,
Понять бы сей фокус сложный:
Бухать в восемнадцать нельзя,
А брать ипотеку можно.

«С нами Бог», — кричит бомонд
Меж столицею и краем,
Но о том, что с нами Он,
Только мы одни и знаем.

Становлюсь с годами тише я,
Меньше слов в мехах баяна,
Каждый день — четверостишие —
Утешенье графомана.

Четвёртая власть свои смыслы утратила —
Скирдует учтиво словесный свой силос,
И вовсе не ради прозренья читателя,
А чтобы начальство в верхах не сердилось

Вот и тронулся мартовский лёд,
И гудит наших грёз пароходик,
Когда думаем «время придёт»,
То оно неуклонно уходит.

Суть заветов христовых забыв,
Все людские страдания пнувшие,
Ходят в золоте божьи рабы,
Ради Бога спинЫ не согнувшие.

Трепаться о том, о сём
Мы любим в пивных тавернах,
Как пешка взошла ферзём —
И через постель, наверно.

Не вдаваясь в этикетные формальности,
Слышу часто (без кивания на личности) —
Не хватает у поэтов музыкальности,
Музыкантам не хватает поэтичности.

На амурном небес этаже
Из страданья всем выписан счёт
В миг, когда стало можно УЖЕ,
До тех пор, пока можно ЕЩЁ.

Гнетёт творцов запретная печать —
Несём в народ пакеты строк бесценных,
Но их прочесть позволят нам со сцены,
Лишь если будем хлопать и молчать.