Безумие и безумие творится в мире, и ничто от людей не зависит.

Когда прикроют ватной шапкой
простор окрестный облака,
и в нерешительности зыбкой
предзимняя тоска,

и вкруг лесные дали серы
и, как седые пустыри,
посохлые жнивья без меры,
куда ни посмотри.

Тогда — что грай вороний, зовы
времен, отшедших навсегда:
и все напомнит сердцу снова —
года, года, года…

УТРО
Когда Москва еще пуста
и холодны ее уста,
когда закрыт Тишинский рынок
(гора грузинских мандаринок,
гнильца капустного листа),
и наша улица, поката и чиста,
ославиться шагами не успела,
и нечего дурного не созрело
в душе объятых полусном людей,
и кто-нибудь целует неумело
лицо случайной спутницы своей
(по пьяной лавочке поехать захотела
и стала в эту ночь ему всего родней),
… показать весь текст …

Усталой поступью к закату
Плетется Человекодень
И за условленную плату
Одолевает злую лень.

Лишь иногда, как дар нежданный,
В туманах тусклых и слепых
Блеснет зарницею желанной
Отрадный Человекомиг.

И вновь уносит быстротечность
Огонь, что душу озарит,
И даже Человековечность
Освобожденья не сулит …

Растворившись: то в Шнитке, то в Бахе,
слабый голос сорвав, как джекпот,
я скучаю по утренней птахе,
и она, как умеет поёт.
Одинока, что во поле колос
и осенние волны с утра:
птичка певчая пробует голос, —
никому не жена, не сестра,
но метафора. Мне ли об этой
разновидности счастья не знать:
на два голоса песенке спетой, —
пролетарская челядь и знать?
Мне ли маяться, слушая трели,
оркеструя любовь, как свирель,
… показать весь текст …

Друг, мне грустно оттого же,
Отчего и ты грустишь.
День, на прошлый день похожий,
Серый будничный Париж.

На дворе темно и сыро.
Осень. Лужи у крыльца —
Скука от начала мира
И до самого конца.

Заката осеннего свежесть,
Высокие облака.
На камне оставила нежность
Твоя дорогая рука.

И, кажется, все просветлело
От счастья и теплоты,
Пока, улыбаясь, смотрела
На небо вечернее ты.

Как часто я прикидывал в уме,
Какая доля хуже:
Жить у себя, но как в тюрьме,
Иль на свободе, но в какой-то луже.

Должно быть, эмиграция права,
Но знаете, конечно, сами:
Казалось бы, «Вот счастье, вот права» —
Европа с дивными искусства образцами.

Но изнурителен чужой язык,
И не привыкли мы к его чрезмерным дозам,
И эта наша песнь — под тряпкой вскрик,
Больного бормотанье под наркозом.
… показать весь текст …

Читайте больше книг, воспоминаний. Стать болваном и повторять чужие мысли очень легко. Гораздо тяжелее соображать самому.

Один сказал: «Нам этой жизни мало».
Другой сказал: «Недостижима цель».
А женщина привычно и устало,
Не слушая, качала колыбель.

И стертые веревки так скрипели,
Так умолкали, — каждый раз нежней! —
Как будто ангелы ей с неба пели
И о любви беседовали с ней.

Печаль и мудрость ходят рядом,
Жизнь удивления полна,
Бывает и смешно и странно,
Но часто — высока цена.
И может сердце оборваться,
Когда придется узнавать.
Что хуже: ждать и не дождаться?
Или… иметь и потерять?

Как хорошо, что в мире есть иконы,
что есть у нас нерукотворный Спас,
что слышим мы таинственные звоны,
что вера в Бога охраняет нас.

Сегодня жизнь безмерно модернова.
Бушует развлекательный парад.
Но лик Христа и «Троица» Рублева —
не черный, а божественный квадрат.

Бушует грязь рекламная и порно.
Всю дьявольщину не переорать.
Но тихий свет иконы Чудотворной
ещё несет народу благодать…
… показать весь текст …

Ещё вчера в лесу багряном
В последнем блеске торжества
Поддерживаема туманом
Неслышно падала листва.
Но за ночь осень стала резкой,
Лес обнажился на ветру,
То, что вчера казалось фреской,
Гравюрой сделалось к утру.
Своими голыми ветвями
Деревья чёрные в молчанье
Напоминают, что для нас
Жизнь — как предсмертное желанье,
И для его свершенья — час.
Холодный день подобен прессу:
… показать весь текст …

Дворник листья неохотно ворошит
Под наплывом облетающих аллей;
Полог неба предвечернего прошит
Обрывающейся ниткой журавлей.
За рекою, отраженные в реке,
Люди с вилами подъехали к стогам,
Точно карлы к великаньим пирогам
С великанистою вилкою в руке.
Веет свежестью обоих берегов,
Странной яркостью
И сказкой дышит быт;
За телегами по зелени лугов
Тучей ливневою бродит черный бык…
Ухожу среди слабеющих берез.
… показать весь текст …

Итак, пусть будет установлено, всем, рожденным людьми, безусловно необходимо воспитание для того, чтобы они были людьми, а не дикими животными, не бессмысленными зверями, не неподвижными чурбанами

* * *

Над опьяненной ливнями землей
Царят седые призраки тумана,
И вечер тих настолько, что порой
Я слышу плач далекой флейты Пана.

Бреду рекой, по горло в тростниках,
Сам плачу от покоя и бессилья,
А лунный свет лежит епитрахилью
В крестах поденок на моих плечах.

И ветви ив касаются волны,
И каждое мгновенье тишины
… показать весь текст …

Мы

У нас чужая голова,
И убежденья сердца хрупки…
Мы — европейские слова
И азиатские поступки.

Март 1860

Воспоминания — это единственный рай, из которого мы не можем быть изгнаны.

Тебя меж нощию и днем
Поставил бог, как вечную границу,
Тебя облек он пурпурным огнем,
Тебе он дал в сопутницы денницу.
Когда на небе голубом
Ты светишь, тихо догорая, —
Я мыслю, на тебя взирая:
Заря! Тебе подобны мы—
Смешенье пламени и хлада,
Смешение небес и ада,
Слияние лучей и тьмы.
1825

ОКТЯБРЬ — 93

Снова люди пришли сюда.
Приглушенный накал речей.
Неостывшая беда.
Поминальная ночь свечей.

Неужели все жертвы зря?
Ты у совести спроси.
Вновь четвёртое октября —
Всенародна боль Руси.

3 октября 1994 г.