Нет у меня ничего. Совсем ничего. Отстаньте.
Я раздала свою жизнь всем, кто просто меня съедал.
В черном длинном пальто я по городу, как по скатерти,
Двигаюсь, чтобы увидеть, как рушится мой пьедестал.

Нет у меня ничего. И, наверно, уже не будет.
Скоро туман рассеется, откроется вход в ничто.
Я утоплю свой кораблик в осенне-промозглой мути
И запахну поплотнее черное напрочь пальто.

Нет у меня ничего. Даже солнце — и то вытекает.
Я — мировая бестия, тюрьма, опустевший дом.
Та, о которой мамы страшные сказки читают,
Чтоб знали, с каким по жизни можно встретиться злом.
… показать весь текст …

Ты выпила все до последней капли,
Но образ мой сохранила.
Ты помнишь, как мы с тобой засыпали
И как ты меня любила?

Ты помнишь прогулку по минному полю
И утренние беседы?
Поверь, это все — не характер неволи:
Сердцами мы были раздеты.

Ты все еще пишешь мне грустные письма,
Жалея, что так обернулось.
И в письмах твоих открываются смыслы
И гаснет пропащая юность.
… показать весь текст …

Дышит гора чистотой и близостью к Богу.
Текут ручейки, камни в странствия отпуская.
Каждый осколок свою заслужил дорогу,
Каждый булыжник однажды дойдет до рая.

Как же красиво и пышно цветут здесь звезды!
Как же прекрасен крик сокола в вечном небе!
Счастье ложится к нам в руки, как спелые гроздья,
Соком сочатся и напоминают о хлебе.

Зелень волос деревьев просится в память.
Скачет олень, искренне миром довольный.
Все мои чувства внутри собираются в стаи,
Чтобы открылось мгновение в сердце просторном.
… показать весь текст …

Ты вырастаешь, девочка. Ты обретаешь силу.
Может быть, ты об этом вообще никогда не просила,
но прорастает древо в сердце большом и горячем.
Будешь ты пламенным штормом.
Будешь — никак иначе.

Девочка стала кхалиси, смотрит на мир по-другому.
Ясные взгляд и мысли. Как гладь на святом водоеме.
Брат перестал быть зверем и обратился в пепел.
Умер король.
Но он ведь им никогда и не был.

Ты превратилась в луну, зовешь Его «солнце и звезды».
Мир все еще представляет во всем для тебя угрозу.
… показать весь текст …

Еще не пали ниц мои часы,
а нас куда-то снова понесло.
Наладив струны, подтянув басы,
идем туда, где тихо и тепло,

где с нас не спросят, нам не скажут «да»,
но приютят, как будто мы свои,
где нам покажут дым и поезда,
но не подскажут, как же сесть на них,

где путник — как в России генерал,
где тапки — привилегия господ
и где никто ни разу не соврал,
что на пути одна лишь радость ждет.
… показать весь текст …

Первый день застыл как льдина.
Тьма врезалась нестерпимо
Мне в глаза. Необратимо
Мысли сорвались в галоп.
И теперь в морщинах лоб.

Что же дальше? Жизнь — не песня.
Все так глухо, все так пресно.
Клялся мир быть интересным,
Но, сказав однажды «стоп!»,
Девичий наморщил лоб.

Я стою. И руки пляшут.
Страх рукам руками машет,
… показать весь текст …

Мама, похоже, я наконец повзрослела.
Хлам покидает пределы моей квартиры.
Мама, я стала тем, кем всегда хотела
Быть и дышать в этом странном, но чУдном мире.

Мама, я больше не строю ландшафт из копий,
Не вытворяю чушь, не ломаю пальцы.
Плачу над тем, как сосед свою Галю пропил
И не пытаюсь этого постесняться.

Мама, я стала тише, даже мудрее,
Будто под сердцем с каната гимнаст сорвался.
Не интересно мне, что происходит в Корее —
Я лишь читаю, чего там кто начитался,
… показать весь текст …

В последнее время мы слишком много болтаем о чем-то пошлом,
Валяясь на сене и грея ноги, словно дикие кошки.
И вроде все мирно, и вроде не страшно, но кое-чего не хватает:
«Когда ты со мной» — это стало неважным. И лед все никак не растает.

Мы так же целуем открытые плечи и кутаемся в одеяла,
Но к ночи не зажигаем свечи. И выпиваем немало.
Какие-то сплетни, какие-то драмы людей, о которых не знаем.
Я слышу все чаще от собственной мамы, что мы так всю жизнь растеряем.

Мы вроде давно поклялись в чем-то вечном. А в чем? Уже оба не помним.
Да, путь наш сложился. Но вовсе не Млечный.
Все тише и тише стонем.
Молчание — золото не для пары. Молчание сродни смерти.
… показать весь текст …

Нет, я не помню, как это в меня вошло.
Просто вошло. Не оставив вовне и следа.
Оно собирает все чувства в большой мешок
И шепчет, что я не увижу их никогда.

Оно превращает в шакалов моих друзей
И делает чуть ли не райским садом врагов.
Оно побеждает, поскольку всегда хитрей —
Ведь там заготовлена тысяча сто ходов.

Оно беспощадно шатает весь мой костяк,
Когда я пытаюсь зарыться к лисе в нору.
Оно не кричит — оно наклоняет так,
Что я, ничего не сумев предпринять, ору.
… показать весь текст …

Я напишу своим пером последний из миров.
На кончике вскипает шторм и слышен треск плотов.

Я напишу своим пером спасение Земли
И нежным словом подведу к причалу корабли.

Как бабочка свернет вверх дном десятитонный груз,
Так я черкну своим пером:

«Нет, больше не вернусь».

Не подобает страннице задерживать себя.
Идти вперед. Идти вперед. Смеясь. И не любя.
… показать весь текст …

Она идет по глухому лесу, как на веревке покорный пес. Что там на сердце — известно бесу, а Бог давно уже в ней замерз. Она идет, а на морде алым горит последний голодный вздох. «Она — волчица, и ей все мало». Клыки усыпал вонючий мох.

Волчица в клетке своих же елей. И нет ключа, чтоб ее открыть. Луна подруге дорогу стелет. Все понимают — недолго жить осталось дерзкой, взрывной волчице. Сведутся счеты и грянет час, когда серебряные спицы начнут свой хвойно-хмельной рассказ.

А все ведь просто — острее зубы, как оказалось, не у волков; у тех, кто часто с горячки рубит, а если насмерть — то был таков. Кто всей неправдой себе проложит свой самый верный и легкий путь. Тех, кто мешает, уже, быть может, на эту землю и не вернуть.

И вот волчица идет по лесу, как на веревке покорный пес. Что там на сердце — известно бесу, а Бог давно уже в них замерз. Она идет, а на морде алым горит последний голодный вздох.

«Она — волчица, и ей все мало».

Короткий выстрел.
И мягкий мох.

Нас мало по вечерам — таких пустоголовых и милых —
Шатается трезвыми, собирая осеннюю пыль.
Мы идем не спеша. Или скачем, подгоняя кобылок сивых
К тем, кому еще дороги сено, шалфей и ковыль.

Нас мало по городам. Мы в траве, как в окопах, прячемся.
Чтобы будничный враг не наставил на нас свой ствол.
Мы такими пустоголовыми только кажемся.
Да и милыми тоже. Ветер нас хорошо порол.

Подставляя штормам свои голые, юные спины,
Не познавшие шрамов тоски и несчастной любви,
Мы кормились земли молоком…
… показать весь текст …

Последнее слово горит
Клеймом на моем языке.
Уродлив, помят и забит,
Как перышко в жесткой руке.

Последнее слово «Беги!» —
И рык, и метание стрел,
И страх, словно кот, у ноги
Клубком черно-белым присел.

Беги, дорогая, скорей,
Пока мне послушны глаза.
Возможно, я был бы смелей,
Но боль же плетет, как лоза!..
… показать весь текст …

Стучат копыта. И в листьях ветер
читает проповедь уходящим.

Стучат копыта. И плачут дети
Над прошлым. Шмыгая настоящим.

Там Волчьи плечи не держат небо.
И лес не стонет,
а просто рушится.

Там гаснут свечи.
И так нелепо
Свет в Тьму влюбился
— И ею душится.
… показать весь текст …

Мое солнце — это обычный синяк на небе,
Покалеченном куполе светлых детских надежд.
Я был предан друзьями, врагами, короче — всеми.
И я ждал сообщения:
— Сэр, принимайте кортеж.

Мы обнимемся с тьмой так, как будто давно не встречались.
И, возможно, я даже с ней разделю кровать.
Тьма — моя VIP-персона.
Мы так-то не раз раздевались,
Но она уходила к себе,
Заставляя поспать.

А рассветы ударят по юному темечку с силой,
… показать весь текст …

Ты не хочешь открыть глаза.
Отодвинуть руками страх.
Это выбранная стезя.
И она превращает в прах

Каждый новорожденный день,
Каждый выдох и каждый вдох.
Так почти уже мертвый олень
Доедает вонючий мох.

Пелена, пелена, пелена
Клонит тело твое к земле.
Ты от немощи так пьяна,
Что не видишь уже проблем —
… показать весь текст …

Это — осени почерк. Размашистый инициал.
Холодает на улице. Да и внутри холодает.
И уже не единожды ветер ко мне забегал,
Убеждая всерьез, что он хорошо меня знает.

Это то, что зовут осенней глубокой хандрой.
Говорят, что не лечится ОРВИ календарное.
Эта осень, на самом-то деле, довольно забавная,
Если к ней подойти с умом и с открытой душой:

Если с пледом составить сезонный уютный союз,
Принести клятву верности очень горячему чаю,
Обещать, что на грусть ни за что-ни за что не сорвусь
И не ны…
… показать весь текст …

Ночь наступила. Давай, наливай глинтвейн.
Я начну растворяться, как леди из рода Болейн.
Этот сладкий крючок, эта старая жгучая боль.
Ты играешь романс на ключицах. До, ре, ля, ми, соль.

Крутит водоворот. Тащит в бездну и тянет на дно.
Как обычно, тону. Все давно уже предрешено.
Вот сейчас я согнусь пополам. А сейчас закричу.
И назло непонятно кому, я сдержусь, промолчу.

Только боль ведь другая. Как будто еще острей.
Так снимают с крючка самых въедливых карасей.
Так полощут белье, от которого…
… показать весь текст …

У тебя совершенно другие приоритеты:
Утро встретить с улыбкой и Бога благодарить,
Собирать из улыбок цветущие солнцем букеты
и добро для других постоянно, от сердца творить.

Вечерами играть на стареньком пианино
И в семейном кругу слыть шутницею на века,
Потому что совсем не умеешь ты корчить мину
И роптать на судьбу, даже если она нелегка.

У тебя совершенно другие приоритеты:
Юбка в пол, кожа дышит, светом ласкают глаза.
И в карманах всегда для ребенка найдутся конфеты.
Ты сияешь,…
… показать весь текст …

Я вижу, как слабо натянуты наши нити.
Тут хоть кипятись, хоть пляши — ничего не будет.
Куда, как писали, привел нас весь рок событий?
Мы — те, кому в детстве забыли сказать о чуде.

Мы — те, у кого отнимают последний листик
И ручку в придачу, чтоб нечем им было вылить
Свои сумасшедшие, грязные недомысли.
Весь мир не понять.
Его лучше быстрее выпить.

Какой же ты глупый. И я хороша, конечно.
На что понадеялись? Разве что на иллюзий
Октябрьский ворох.
… показать весь текст …