Он только сейчас открыл, что если несправедливость горька, то столь же горькой оказывается и попытка её исправить.

Месть не возвращает мёртвых к жизни.

Пока вы не в состоянии этого сделать, было бы лучше уважать то, что уже существует. Глупо разрушать, ещё ничего не построив.

-Сколько ещё осталось?-поинтересовался он-Не знаю. Отсюда ещё никто никогда не возвращался.-Так значит мы движемся к смерти?-То что никому не удалось, ещё не значит, что этого нельзя сделать.

-Сколько же тебе лет?-Не знаю. Никогда не считал. Моя мать умерла, когда я был ребёнком, а эти вещи волнуют только женщин.

Я принадлежу к той породе людей, которые могут находиться либо на вершине, либо на дне.

С полминуты висевшее в воздухе неловкое напряжение можно было чуть ли не ножом резать.

С ума сошёл, казалось, подумала она. Вся планета сошла с ума, Все мы…

-Мне бы хотелось побыстрее.-А мне бы хотелось поплескаться в душе с Камерон Диас, но на это никаких шансов… Мне не оставалось ничего, кроме как ждать. И ждать.

Но мир… как Вегас: один-два раза ты можешь выиграть, но если начнёшь играть постоянно, то мир тебя живо поставит на место и заберёт или твой кошелёк, или твоё будущее, или и то и другое вместе.

Дело в том, что у всех нас есть такие воспоминания. Мы все тащим своё прошлое за собой.

Знаете, как говорят? Если вся твоя жизнь -как фильм, то что с тобой будет, когда кино кончится?

Однако угрызение совести-продукт для внутреннего потребления. И эти сожаления только наши.

Понимаешь? Верности научить нельзя. И привить её нельзя. Это всё равно что пытаться научить любви. Бессмысленное занятие. Или верность у тебя в сердце, или её нет.

-Любовь не впихнешь в душу силой, сказал он, потянулся и выдохнул-Но и из души не выдернешь.

-Я больше не уверена, что была тогда права.-Почему?-Наверное, никто не имеет права разыгрывать из себя Господа Бога.

Вы просто не понимаете, что с точки зрения диких зверей мы сами -опасные чужаки.

Чем ниже падаешь, тем выше заносишься в мыслях. Так что в те дни отчаяния и лишений, в страданиях не ослабевавших ни на миг, мне не осталось ничего, как только обратиться к Богу.

Вера в Бога есть открытие, освобождение, глубочайшее доверие, свободное изъявление любви-но как же порой трудно любить! Иной раз сердце так наполнялось гневом, отчаянием и усталостью, что я боялся, как бы от этой тяжести такой оно не пошло к самому дну Тихого океана, откуда мне уже нипочем его не достать.

Кроме всего на свете-кроме спасения-я мечтал о книге. Большой книге с бесконечной историей. Такой, которую можно было бы читать и перечитывать, всякий раз открывая для себя что-то новое.