Уж лучше, что попало, чем с кем попало пить!

О жизни подумал,
Хоть, это старо.
Срок жизни: колодец, верёвка, ведро!
Коль, ведро из колодца,
Выходит пустое…
Решать, сколь протяжна верёвка,
Не стоит…

Так как вечных законов твой ум не постиг —
Волноваться смешно из-за мелких интриг.
Так как Бог в небесах неизменно велик —
Будь спокоен и весел, цени этот миг!

Мы только куклы, вертит нами рок, --
Не сомневайся в правде этих строк.
Нам даст покувыркаться -- и запрячет
В ларец небытия, лишь выйдет срок.

Добровольно сюда не явился бы я.

И отсюда уйти не стремился бы я.

Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился

Никуда. Никогда. Не родился бы я.

Пусть сердце мир себе державой требует,
И вечной жизни с вечной славой требует.
А смерть наводит лук — и от него,
Всей жизни жертвою кровавой требует.

Истина… Главное ее предназначение в том, что она из прошлого учит будущему людей, которые по-настоящему ее ценят

Пусть светит мне свет глаз твоих,
Пусть радость льет вино,
В молитвах время проводить.
Бесплодно и смешно!

Ночь. Ночь кругом. Изрой ее, взволнуй!
Тюрьма!.. Все он, ваш первый поцелуй,
Адам и Ева: дал нам жизнь и горечь,
Злой это был и хищный поцелуй.

Хоть мудрец — не скупец и не копит добра,
Плохо в мире мудрому без серебра.
Под забором фиалка от нищенства никнет,
А богатая роза красна и щедра!

В Книге судеб ни слова нельзя изменить.
Тех, кто вечно страдает, нельзя извинить.
Можешь пить свою желчь до скончания жизни:
Жизнь нельзя сократить и нельзя удлинить.

Один с мольбой глядит на небосвод,
Другой от жизни требует щедрот.
Но час придет, и оба содрогнуться:
Путь истины не этот и не тот.

Я — школяр в этом лучшем из лучших миров.
Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!
До седин я у жизни хожу в подмастерьях,
Все еще не зачислен в разряд мастеров…

От огня твоей страсти лишь дым исходил,
Сердцу мало надежд он с собой приносил.
Повстречаться с тобой я прилежно старался,
Но раз не было счастья — бесплоден мой пыл!

В колыбели — младенец,
покойник в гробу.
Вот и все, что известно
про нашу судьбу.

Твои дары, о жизнь, унынье и туга. Хмельная чаша, лишь она мне дорога! Вино ведь Мира Кровь, а Мир мой кровопийца, Так как-же мне не пить кровь кровного врага?

Когда фиалки льют благоуханье и веет ветра вешнее дыханье, Мудрец-кто пьет с возлюбленной вино, разбив о камень чашу покаяния.

Ты прежде мог не спать, не пить, не насыщаться,
Стихии в том тебя заставили нуждаться.
Но все, что дали, — вновь отнимут у тебя,
Дабы свободным ты, как прежде мог остаться.

Великий стыд и срам: боготворить себя,
В душе презреть народ и воцарить — себя.
У зоркого зрачка полезно б научиться,
Взирая на людей, совсем не зрить — себя.

Жизнь — то шербет на льду, а то отстой вина.
Плоть бренная в парчу, в тряпье ль облачена —
Все это мудрецу, поверьте, безразлично,
Но горько сознавать, что жизнь обречена