С тобою позабыл о смертной боли я.
К чему других искать, лицо твое любя?
В тебя взглянув, себя я познаю, себя;
В себя взглянув, тебя я узнаю, тебя!

«Надо жить, — нам внушают, — в постах и в труде!»
«Как живете вы — так и воскреснете-де!»
Я с подругой и чашей вина неразлучен,
Чтобы так и проснуться на страшном суде.

Людей, украсивших мозаику минут,
Уводят небеса — и вновь сюда ведут.
Пока бессмертен Бог, полны подолы неба,
Карман земли глубок, — рождаться людям тут.

То Солнце, что всегда над небом есть, — Любовь.
Та Птица, что несет благую весть, — Любовь.
Любовь ли — соловьем, стеная, разливаться?
Вот не стонать, когда смертей не счесть, — Любовь.

Сердце! Пусть хитрецы, сговорясь заодно,
Осуждают вино, дескать, вредно оно.
Если душу отмыть свою хочешь и тело —
Чаще слушай стихи, попивая вино.

Судьба то наряжает во владык Востока,
То раздевает словно дольку чеснока.
Но стоит ли роптать нам на капризы рока?
Брюзжание ведь превращает в старика.

Ах, сколько, сколько раз, вставая ото сна,
Я обещал, что впредь не буду пить вина,
Но нынче, господи, я не даю зарока:
Могу ли я не пить, когда пришла весна?

Думал я, что верны обещания твои,
Постоянства полны обещания твои.
Нет, не знал я, что, как и столпы мироздания —
Свет очей! — непрочны обещания твои!

Ты не очень-то щедр, всемогущий Творец:
Сколько в мире тобою разбитых сердец!
Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!

«…Так как жизнь коротка в этом грешном мире,
Скорбь для смертного сердца-ненужный балласт».

Трясу надежды ветвь, но где желанный плод?
Как смертный нить судьбы в кромешной тьме найдет?
Тесна мне бытия печальная темница, —
О, если б дверь найти, что к вечности ведет!

Любя тебя, сношу я все упреки
И вечной верности не зря даю зароки.
Коль вечно буду жить, готов до дня Суда
Покорно выносить гнет тяжкий и жестокий.

Жизнь-мираж. Тем не менее — радостным будь. В страсти и опьянении — радостным будь. Ты мгновения жил — и тебя уже нету. Но хотя бы мгновение — радостным будь!

Когда последний вздох испустим мы стобой, по кирпичу на прах положат мой и твой, а сколько кирпичей на слушат над могильных из праха нашего уж через год — другой…

Пусть сердце мир себе державой требует,
И вечной жизни с вечной славой требует.
А смерть наводит лук — и от него,
Всей жизни жертвою кровавой требует.

Тщетно тужить — не найдешь бесполезней забот.
Сеял и жал поколенья до нас небосвод.
Кубок налей мне скорее! Подай мне его!
Все, что случилось, — давно решено наперед.

Мир и жизнь и светил и созвездий движенье.
Я сравнил со светильником воображенья.
Мир — лампада, а солнце — светильня зажженная,
Мы в нем — тени мятущейся изображенье.

Говорят, человек ремесло должен знать,
С идеалом отца все деянья сверять.
В наше время, однако, иначе считают:
«Пустяки! Надо золотом лишь обладать!»

Когда б я был творцом — владыкой мирозданья,
Я небо древнее низверг бы с основанья.
И создал новое — такое, под которым,
Вмиг исполнялись бы все добрые желанья.

Глянь на вельмож в одеждах золотых,
Им нет покоя из-за благ мирских.
И тот, кто не охвачен жаждой власти,
Не человек в кругу надменном их.