Пусть злая осень разливает грусть,
пусть листья кленов с веток полетели,
к тебе Улиссом сказочным вернусь,
и увезу с собой в весенние метели…

А я живу на свете без креста,
где теплых слов и ветра не хватает,
и в зелень строчек нового листа
нам наша память седину вплетает…

Не осуждай сказавшего, лучше скажи сам,
если сможешь, если успеешь…

А в Украине снова Новость,
дают медаль — За хитрожопость!

Порою в жизнь поверить трудно,
ведь часто жизнь — театр абсурда.

Не хочется нам верить,
что смысл линейкой не измерить…

Меняет нашей жизни колесо,
портрет людей от Пабло Пикассо…

Скорость увлекала, в синеву вела,
долго выбирала и с собой брала.

небо за победу, звезды за судьбу,
за Володю — друга, в цинковом гробу.

долетел на красном из последних сил,
скорость парашютом белым погасил.

скорость увлекала, вновь звала на взлет,
ведь она не знала, — что погиб пилот.

Туман с утра скучает на воде,
сидит белесым странником жемчужным,
он это лето, призраком бездумным,
опять утопит на озерном дне…

Печальный праздник злого листопада,
ведь совершенство, встретившись с тобой,
опять растает в подворотне ада,
чтоб вырасти и расцвести весной…

Для мудрой жизни — голова, а для рекордов — сила,
когда вся сила в голове, то жизнь перемудрила…

Сегодня, утонув в потоке дел и слов,
я даже Север свой забыл и бросил,
не обижайся, друг, и жди моих звонков,
здесь без меня хватает чудаков,
я возвращусь к тебе из лета, в нашу осень…

За окошком гуляет дождь.
Капли в стекла стучатся лбами.
Он смывает обиды и ложь,
Но он в прятки играет с нами.
Осень мокрое время для встреч.
Утопает надежда в лужах.
И летит дождевая картечь,
Предвещая нам зиму и стужу.

Мир покорял он, но все изменилось,
сердце болельщика ныло, но билось,
все наши пули ушли мимо цели,
нервы, как струны, рвались в прицеле.

Солишь и бьешь в тишине,
круто, гвоздём сколочено…
или дорога твоя во тьме,
где время бедой просрочено?
а крики — подарок тебе,
где ярко горит обочина?!

Пружину гнева зажимал в кольцо,
хотел прожить, не потеряв лицо.

Как гладиатор на арене,
с мечом в руке войдешь в тот Храм,
и на костре избитой жизни
любовь свою пожертвуешь Богам.

прищурив желтые глаза
и щелкнув звонко острым зубом,
он ей сказал — пойдем коза,
тряхнем на счастье мокрым чубом…))

Расстроен был украинский браток,
опять не повезло,
купив на рынке зло,
привычно положил его в мешок,
но унести не смог,
и гениально выстрелил в чужой ему висок.

Кто не ездил, не поймет,
где опасный поворот,
где кончается дорога, и куда она ведет.
кто, кого, куда свезет.
Правда, есть и исключенье, новичкам всегда везет,
а страдает чаще мастер, или глупый пешеход.

В любом мерцании
мы замечаем признание,
но, часто мы ищем добра
лишь там, где царит пустота,
где нашу беду и сомнения
разменивают на мнение…

Видимость стадного подобия людей — иллюзия собственной исключительности.

Этот выход в море на Шатовской лодке со временем стал любимой темой Волосевича в его устных рассказах о нашей работе.
— «На мой экспериментальный корабль установлена торпеда. Никаких ха-ха! Ваша аппаратура будет работать только после ее пуска. Папрашу зашхериться и не мешать выполнению главной задачи.», — строго проинструктировал нас Николай Фомич Шатов.
Одетый в парадную форму, он вышагивал по плавучему бону, на ходу выковыривая грязь из-под ногтей кончиком кортика.
Комиссия по торпеде явно за…
… показать весь текст …