Иногда я кажусь себе чем-то вроде паука, сплетающего блестящую паутину, полную капелек росы и солнечных лучиков, — сеть из мыслей, рукописей, чувств, слов и нежности, которая ловит тебя и должна стать твоим домом, наполненным тем, в чем тебе приходилось себе отказывать, сетью между розами и олеандрами, нежной и прочной, ее серебристые нити легки и надежны для твоей легкой поступи канатоходца; эта сеть будет висеть между синим небом и морем, в которое ты можешь позволить себе падать, сколько пожелаешь, сеть выдержит тебя и снова подбросит вверх.

Я стараюсь лгать как можно меньше. Так значительно удобнее.

Любовь — это когда люди принадлежат друг другу. Навсегда.
Навсегда, подумал он. Старая детская сказка. Ведь даже минуту и ту не удержишь!

Монолог собеседника лучше всего удаётся прервать с помощью совершенно бессмысленного вопроса.

Разве мы можем знать истинную меру своего счастья, если нам неизвестно, что ждет нас впереди.

— Ты любишь меня? — спросил я. Она отрицательно покачала головой.
— А ты меня?
— Нет. Вот счастье, правда?
— Большое счастье.
— Тогда с нами ничего не может случиться, не так ли?
— Решительно ничего, — ответила она и взяла мою руку.

Кто лишен возможности стрелять, тому на многое рассчитывать не приходится.

Я не ревную, у меня для этого нет времени.

Надо хранить верность. Верность слову, обязательствам, другим, себе самому. Надо быть из тех людей, которые никогда не подводят.

Если не предъявлять к жизни особых претензий, то всё, что ни получаешь, будет прекрасным даром.

Неужели, чтобы что-то понять, человеку надо пережить катастрофу, войну, боль, голод, близость смерти?

Когда мы действительно что-то начнем понимать, мы уже слишком стары, чтобы приложить это к жизни, так оно и идет — волна за волной, поколение за поколением, и ни одно не в состоянии хоть чему-нибудь научиться у другого.

Власть всегда, всегда одно и то же: одного грамма ее достаточно, чтобы сделать человека жестоким.

«…И вдруг меня охватывает несказанная печаль, которую несет в себе время, оно течет и течет, и меняется, а когда оглянешься, ничего от прежнего уже не осталось. Да. прощание всегда тяжело, но возвращение иной раз еще тяжелее.»

Нельзя брать прошлое с собой. И нельзя оглядываться, это утомляет и ведет к гибели.

Я не ухожу, просто иногда меня нет…

Моей детской мечте — получить в подарок плитку шоколада метровой длины и толщиной двадцать сантиметров — никогда не суждено было исполниться. А когда я уже мог купить себе такую, всё удовольствие от этой мысли пропало — вот как бывает с мечтами.

«Вам хорошо, вы одиноки», — сказал мне Хассе. Что ж, и впрямь все отлично, — кто одинок, тот никогда не будет покинут.

Потому что нас обманули, обманули так, что мы и сейчас еще не раскусили всего этого обмана! Нас просто предали.
Говорилось: отечество, а в виду имелись захватнические планы алчной индустрии; говорилось: честь, а в виду имелась жажда власти и грызня среди горсточки тщеславных дипломатов и князей; говорилось: нация, а в виду имелся зуд деятельности у господ генералов, оставшихся не у дел.
…Слово «патриотизм» они начинили своим фразерством, жаждой славы, властолюбием, лживой романтикой, своей глупо…
… показать весь текст …

Чем больше пустяков считаешь везением, тем чаще тебе везёт.