Знаешь, да всё отлично. Семья, карьера. Дочка пошла в первый класс, а жена на йогу. Пса завели, сложновыговорить-терьера. Правда, тупее нашего — помнишь? — дога, но дворянин. Родословная, как у принца. Корм дорогущий (я оптом беру в палетах). Только его жрёт, такой идиотский принцип. Я не сдаюсь, всё пихаю ему котлеты. Мама в порядке, приветы передавала. Всё сокрушалась: да как же вы, мол, не вместе. Что обо мне. Расскажи лучше ты, сначала, счастлива-нет? И давай без вот этих. Честно.

Счастлива…
… показать весь текст …

Можно носить старомодное платье, или ходить, как Лебовски, в халате, можно жить с мамой, когда тебе тридцать, можно быть злым, если хочется злиться, можно ходить на работу к обеду, можно пить матчу и чтить аюрведу, тебе ничего за всё это не будет,

но что подумают люди?

Нельзя в мини-юбке, а то виноватят. Нельзя перед сном есть печенье в кровати. Нельзя кока-колу, картошку на сале, нельзя босиком приходить на вокзалы, нельзя прыгать в лифте и в дикси без маски, нельзя одним цветом раскрасить ра…
… показать весь текст …

А ещё вот такая история: поругались на ровном месте. Разграничили территорию. Постарались, чтоб было честно, разделить пополам и ванную, и продукты, и воду в баке. Это всё ерунда. А главное, как делили они собаку.

Предлагала за пса прихожую, полки в кухне и одеяло. Он смеялся в ответ: мол, тоже мне! За такую собаку мало и стиралки, и телевизора. Предлагал ей весь шкаф и лампу. А собака, с лицом провизора, поднимала на кресло лапу.

Рассудила: границы новые, значит, нужно расставить знаки. Вот и…
… показать весь текст …

Те люди, у которых нет проблем и нет вопросов ни к судьбе, ни к миру, которые всегда довольны всем, как будто съели полкило зефиру, живут красиво, ярко и легко. Как на журнальной глянцевой картинке. Они всё время где-то далеко, пока мы тут расселись по квартиркам: они на океанах и морях, они в горах, они на водопадах, мы топаем по лужам в октябрях, они сидят с горячим шоколадом у самого уютного окна и кутаются в вязаные пледы.
И не имеют отношения к нам. Их жизнь — сплошные взлёты и победы, у ни…
… показать весь текст …

Я в тебя, бородатый, не верю лет двадцать. Как минимум. Ты проходишь сквозь форточки, двери, решетки каминные, ты приходишь к детишкам зимой в каждом сказочном сне. Только вот никогда не со мной. Никогда не ко мне.

Помню, в восемь, ждала до рассвета под праздничной елочкой и на радостных взрослых смотрела тихонько сквозь щелочку. Ты опять не пришёл, и я думала: всё из-за них. Я ждала тебя, я зазубрила огромнейший стих, я надела костюмчик снежинки, серебряный бант… а они допустили ошибку: не ста…
… показать весь текст …

Бес паники гуляет по стране. Он едет в супермаркетах в тележках. Он мерзенько хихикает на дне последнего в «окей» пакета с гречкой. Он носит маску и противогаз, покупку химзащиты встроил в планы, он лезет в мысли каждому из нас из соцсетей, газет, телеэкранов, он щупальцами ковыряет мозг, вы чувствуете, как он копошится? Ведь очевидно: это всё всерьёз, закрыты школы, офисы, границы, и сколько аналитиков в сетях! Сидят и ждут: приспустят страны флаги, а мы устроим пляски на костях, ведь есть и туалетная бумага, и гречка эта, чёрт её возьми, и в морозилке стая дохлых куриц.

Бес паники — который просто мы. Тушонки бес и опустевших улиц.

Считайте, это время для себя. Для игр, книг, кино и сериалов. Без паники, пожалуйста, ребят. Конец чего-то — он всегда начало. Всё кончится, и будет всё не так, как было перед этой истерией.

В честь этого я поднимаю флаг своей без беса паники квартиры.

Дети не несут домой щенков и не выжигают лупой буквы. Не плюются через щель в зубах и не строят больше шалаши. Детство с карамелькой за щекой как на старом фото стало мутным и живым осталось только в снах. В пыльных уголках моей души.
Там ещё стоит мой старый клён, а на нем висит моя тарзанка. Сяду на неё и полечу, выше крыш и даже облаков. Там карбид, селитра и гудрон, там велосипед «дружок» и санки, там есть сейлормун и пикачу и всегда коленки сбиты в кровь.
Дети разучились быть детьми и сидят с айфонами на лавках. Ходят в белых джинсах погулять, возвращаясь чистыми домой. Значит, пачкать джинсы будем мы! И гонять на самокатах в парках! Нам придётся маленькими стать, чтобы в детство взять детей с собой.
Подарить им мыльных пузырей, научить стрелять их из рогатки, лазить по деревьям, чердакам и скакать по крышам гаражей. Распугать всех жирных голубей, разгадать все давние загадки, чтобы возвратить детей щенкам, в детство луп, тарзанок и ежей.

Сегодня будет особый вечер: я из шкафов отпущу скелеты. Мне тут сказали, что время лечит — вот и проверю на деле это.

Мои скелеты, гремя костями, из шкафа выйдут. Пройдут на кухню. Я назову их сейчас гостями. Как на духу расскажу все слухи. Я угощу их вином и чаем. Я приготовлю им вкусный ужин. Я расскажу им, как я скучаю по тем из них, кто был раньше нужен как море рыбе, как воздух лёгким. По тем, кто мир мой разбил на части. Я расскажу им, как было горько топтать ногами былое счастье.
Они…
… показать весь текст …

Она была принцессой и ждала, когда к ней в двери постучатся принцы. Во снах она блистала на балах, и был сражен непобедимый рыцарь её невероятной красотой, но был отвергнут, ведь она — принцесса.
Она любила сны свои за то, что жизни они были интересней.
А в жизни было скучно: за окном щербатились ряды многоэтажек, и небо было светло-серым днём, а ночью небо было цвета сажи. И не было ни принцев, ни балов. Был счёт за жкх и скучный офис, вчерашний суп, позавчерашний плов, и надпись «Машка дура» в…
… показать весь текст …

Одевайтесь теплее, по улицам ходит ветер. Он играет листвой и ведёт себя, как мальчишка. Он слегка хулиган, как любые на свете дети. Он со старой сосны, как рогаткой, сшибает шишки, громко хлопает форточкой, лезет в любые щели, и, как свойственно детям, падок до обнимашек. Чтоб обнять его, нужно пальтишко и шарф на шее. Обнимите его, а он листьями вам помашет.
Обувайтесь надёжней, на улицы вышли лужи. Разлеглись на асфальте, в себе облака купая, отражая полотна из пестрых кленовых кружев, обижая…
… показать весь текст …

Осталась горстка серых дней, и осень отболит. И мир приобретёт совсем другой со снегом вид. Раскрасят в белый всё вокруг декабрь и мороз, всплакнув о павшем ноябре толпой сосулек-слёз.
А я зимы, как чуда, жду. Особенно сейчас. Я знаю, что по силам ей раскрасить в белый нас. Нам станет белой полосой новорождённый снег, и потому сейчас часы замедлили свой бег: не хочет осень умирать, хирея с каждым днём, находит силы минус пять опять сменить дождём. И по календарю, пока она тут властелин. Плывут по небу облака белее пастилы, и осень не даёт им снег обрушить на Москву. Как будто хочет целый век остаться на плаву.

Но календарь неумолим, и срок ее истёк. Мы вместе с осенью болим, мотая этот срок. Осталась горстка серых дней — и срок ее прошёл.
Совсем немного подождать.
И станет хо-ро-шо!

Однажды мы уйдём за горизонт. И (кто бы мог вообще поверить в это?) наступит нескончаемый сезон цветущего безоблачного лета. Нам просто нужно это представлять в деталях, будто в текстах договоров: вода пускай всегда +25, и фикус каждый метр в коридорах, и горничная — фиг с ним, через день. И шведский стол. Но главное — чтоб море. А окна выходили чтоб на тень, но дверь открой, и солнце в коридоре.
Ещё бы хорошо, чтоб интернет. Но это, понимаю я, что вряд ли. Чтоб над кроватью тускло-белый свет, чтоб книжки перед сном читать в кровати, чтоб были книжки. Как нам там без книг? Чтоб фильмы, театры, в записи хотя бы, чтоб чем-то был наполнен каждый миг и никогда да не наступал октябрь, всегда июль (а в непогоду — май), всегда суббота и примерно полдень. И чтоб ещё чуть-чуть, и через край, но вот сейчас — не до конца наполнен.
И чтобы будто счастье — впереди, но здесь, вот-вот, и топчется за дверью.
Нам не постичь в неведомом пути, но говорят, что путь у всех — по вере.

Ее хоронили ночью, под грохот грома. Никто не сказал речей, не заплакал молча. Без скорбной толпы из родных и едва знакомых. Один на один, на задворках дождливой ночи.

Ее хоронили быстро и воровато, брезгливо и грубо с её обращаясь телом. В том платье, в котором была хороша когда-то. Заляпанном грязью и бывшим когда-то белым.

Ее схоронив, ей никто не поставил камня. Никто не принёс ни цветов, ни венков, ни свечек. О ней постарались стереть моментально память, но память болела и знала, что будет вечной.

На этом погосте, где ей не бывать последней, о ней говорил только свежий неровный холмик, но скоро он скрылся под палой листвой осенней.

Мечты никогда не хоронятся по-другому.

Есть один друг, понимаете, идиот. Продал свой дом, на те деньги купил завод, там производит маски — но нет, не т. е. Зайцев, лисичек, слоников — для детей. Маски отвозит в школы и детсады. Дети смеются — звонко, на всё лады. Мог продавать, но он дарит их просто так.
Что тут сказать, понимаете, он дурак.

А у соседа тоже произошло: взял рюкзачок и покинул подъезд пешком. Так и идёт, уже семь с половиной лет. Ну ни дурак ли, скажите, такой сосед? Кто-то его видел, кажется, в Туапсе. Фото с вулкана…
… показать весь текст …

Было бы здорово придумать какую-нибудь ежегодную традицию для поэтов во всемирный день поэзии. Вот вдвшники, например, в фонтанах купаются и арбузы об головы бьют. А мы чем хуже?
Айда сжигать чучело писательского блока! Бежим кутить по-есенински! Рисовать, а потом стирать простые кружки!
С праздником, поэты, поэтки, поэтессы, рифмоплёты, а также всякие иные предметы!

Да, будет тьма. Он тоже это знал. Он видел, сколько в этом мире зла. Он также видел, сколько в мире тьмы. И точно знал, что часть её — все мы.
И он решил, что станет огоньком. И сразу стало ясно и легко. Он думал про себя: да будет свет. А мимо тёк Кутузовский проспект, впадая то в эдем, то в парадиз. Он вдоль его течения шёл вниз. Нашёл пустую банку, подобрал — пусть маленькая капля, но добра — отнёс к помойке. Выбросил. Ушёл. Подумал, что всё будет хорошо. Увидел хулиганского кота. Пошёл в лар…
… показать весь текст …

Он уже взрослый, ему скоро будет девять. Он может суп себе сам разогреть к обеду. В глупые сказки он больше не хочет верить, в прошлом году в дедморозе узнал соседа. Ёлку нарядит, а писем писать не будет. Он уже вырос, он умный, хороший мальчик, он понимает, что вряд ли дождётся чуда — мама не хочет кошечек и собачек.
Он каждый год только это искал под ёлкой. А находил то трансформера, то конструктор. Значит, просить, получается, нету толка.
Чуда не будет, а вот Новый год наступит.
Странный т…
… показать весь текст …

А после сказки будет быль: вернутся в гавань корабли, и будут ворохом в пыли лежать доспехи. Уйдут драконы на покой, и будет где-то далеко смеяться свергнутый король зловещим смехом.
Палач повесит свой топор на стенку в тёмный коридор, про боль, саднящую от шпор забудут кони. Поля, где шёл кровавый бой, всех павших спрячут под травой. Меч будет спрятан за трубой в углу балкона.
Она повяжет дочке бант и спрячет древний фолиант в старинный дедушкин сервант. Затянет песню.
И нити музыкальных фраз сплетутся в полотно-рассказ о том, что каждая из нас была принцессой.

Она любила свой велосипед, в футбол гоняла, набивала шишки. А ей твердили бабушка и дед, что так нельзя. Так делают мальчишки. Дарили кукол, платьица, банты, духи в красивом розовом флаконе.
И так засохли детские мечты, как старый фикус высох на балконе.
Она хотела в университет. Мечтала стать, как папа, инженером. Вздыхали громко бабушка и дед, и совершенно искренне жалели: мол, как же так? Пора же под венец! Зачем, вообще-то, девушке учеба? И почему-то поддержал отец. И мама тоже размечталась,…
… показать весь текст …

Каких же ты ждёшь, расскажи мне, особых знаков? Чтоб лик на картине внезапно вином заплакал? Чтоб рак просвистел «wind of change», не сфальшивив в нотах? Ждёшь нового года? Седьмого числа? Субботы?
Нет логики в том, чтобы ждать перемен от ветра.
И я не о «ком-то» сейчас. О тебе конкретно.
Не будет будильников или иных сигналов, чтоб нас известить: наше время уже настало. Пусть думать об этом страшно и неприятно, запущен отсчёт, и он с первых минут — обратный.
Не бойся менять города, имена, работы. Не жди, что появится умный и взрослый кто-то, придёт и разложит всю жизнь, как мотив, по нотам,
а если так нужен сигнал, то считай, что вот он.