Мы выпили. По телу разлилась благодать и полное спокойствие.

Полина рассказала, как от нее ушел первый муж. Он был моложе ее на десять лет.

— К молодой? — спросила я.

— На десять лет его моложе.

— Значит, тебя на двадцать, — посчитала я.

— Ну да… — согласилась Полина.

— Этого следовало ожидать.

— Почему же? — не поняла Полина. — Разве я не красивая?
Она держала фужер у лица. Большие глаза над хрусталем.

— Я красивая, не зануда, сама зарабатываю… — перечислила Полина. — Была такая любовь…

— Была и сплыла.

— Но почему?

— Ему захотелось детей. А родить должна молодая. У цыган женщина рожает с двенадцати лет. А в семнадцать уже считается старуха.

— Мы же не цыгане, — возразила Полина.

— Ты хочешь, чтобы я с ним поговорила? — догадалась я.

— С кем?

— С твоим мужем…

— Вы что, с ума сошли? Зачем он мне? Я Велю люблю.

— А с Велей у тебя какая разница?

— Двадцать пять лет. Но я их не чувствую. Моя душа слилась с его душой. У нас одна душа на двоих. Я все время слышу его присутствие.

— И сейчас?

— И сейчас…

Наступила пауза. В тишине две души, обнявшись, как в вальсе, медленно проплыли над нашими головами.

— Я хочу родить от Вели ребенка, — проговорила Полина.

Теперь я поняла наконец — зачем Полина приехала. За советом.

— Тебе нужно мое мнение? — проверила я.

— Да. Это очень серьезно. Мне не с кем посоветоваться.

— Веле шестьдесят пять. У него большое прошлое, но маленькое будущее.

— У него прекрасные гены, — возразила Полина. — И у меня тоже очень хорошие гены. Мой отец был большой художник. Мать — наполовину татарка. Красавица. У нас будет потрясающий ребенок. Я привезу его к Веле на океан.

— То-то Эмма обрадуется…

— Эмма будет наблюдать, как он растет, и не думать о смерти. Она выйдет из депрессии и воспрянет. И Веля воспрянет. У них же нет общих детей.

— Ты о ком думаешь — о себе или об Эмме? — не поняла я.

— Это выход для всех. Новая жизнь всех возродит. И ребенок сам получит жизнь. Я почему-то думаю, что это будет мальчик.

Я смотрела на Полину. В ней совершенно не было захватнического начала. Она была готова делиться всем, что имела и не имела, только бы Веля воспрял для жизни.

— А сколько люди живут? — спросила я.

— Не знаю. Князю Голицыну девяносто шесть.

— Ну вот, а Веле только шестьдесят пять. Значит у него в запасе тридцать лет. Мальчик успеет вырасти и получить образование.

Полина просветлела и обрадовалась, как будто действительно от меня зависело их общее будущее.