Одна девочка незамужняя была. До такой степени незамужняя, что ей на пенсию скоро, а у неё в постели одна подушка, на столе — одна кружка, все носки в доме парные, а под балконом — ни окурков, ни голов воблиных, ни Всемирного конгресса доминошников. Ни-Че-Го. А тут ещё осень подкатила. Стало девочке грустно, потому что вот-вот начнутся процессы в организме необратимые, вызывающие обзаведение фикусом, канарейкой, котом сибирским, сапогами-дутышами и меховым капором с кожаной орхидеей у правого виска. Но в последний момент к ней на усыновление младенец один попросился, сорока двух лет, родом из бухгалтерии мебельной фабрики. И первым делом потребовал, проходимец эдакий, предоставить график ночных прикладываний к груди, а днём просил его искусственно вскармливать, борщом, котлетами и макаронными изделиями не тоньше 5 миллиметров в диаметре. Он для этой благой цели на родном производстве штангенциркуль спулил.
А девочка и рада. Похоронила кота, канарейку и фикус в братской могиле за мемориалом сапогам-дутышам, на каблуки встала и побежала в продуктовый с заскоками в галантерейный, парикмахерскую, химчистку и прочие злачные места. А сама озабоченно-просветлённая, как мать Тереза в период духовного нереста.
И всё у неё было, как надо. И борщ вкусный, и под балконом на клумбе вместо пионий опостылевших — запорожец трёхколёсный цвета Индиры Ганди с молоком. и носки по всему дому непарные ползали, пару себе искали и находили, и радовались встрече неестественным для носков, но естественным для человека способом.
Потому что щастье — вот оно. Подходи и бери. всем хватит.