Многие заинтересовались, увидев на открытии Олимпиады рядом с Президентом России бобслеистку Ирину Скворцову. В 2009 году ее боб на трассе в Германии столкнулся с другим. Ирина получила такие увечья, что немецкие врачи сказали: выжить у нее один шанс из ста, встать с инвалидной коляски — вообще без шансов. Полтора месяца Ира провела в коме. А потом принялась творить свою собственную «повесть о настоящем человеке». Месяцы боли и операций, реабилитация. Теперь Ира защитила диплом тренера, учится на тележурналиста и психолога, подрабатывает на ТВ.
— Ира, как вы попали на трибуну с президентом?
— Сама не ожидала. Приглашение пришло по SMS: мол, связь через Минспорт. Созвонились. Но о том, что я буду прямо рядом с президентом, не предупредили! Узнала за 20 минут до церемонии. Думаю: так, прическа в порядке, макияж тоже. Взяла себя в руки. Президент поздоровался, дал мне свой плед: «Укройся, холодно будет». Расспросил о здоровье. Рассказал о сценарии церемонии — что это первый бал Наташи Ростовой. А я даже не подумала сразу, смотрела на картинку, как истинная блондинка. Потом он представил меня Томасу Баху (президент Международного олимпийского комитета.), помог с переводом — говорили на немецком.
— Телекарьера после этого в гору пошла?
— Два предложения поступили. Одно от телеканала, другое не связанное с ТВ. Я сказала, что подумаю. Надо соизмерить силы…
— В 2009 году одним из главных недугов была травма правой ноги…
— Да, гангрена. Из-за перелома таза оказались повреждены сосуды, нервы, минут 20 кровь не поступала к ноге, поэтому пришлось удалить две трети мышц и все сосуды сшивать. Вопрос стоял об ампутации. Врачи говорили: бессмысленно спасать ногу. Это такие боли, а она все равно не заработает. Но нашелся русский анестезиолог, который сказал: «Вы не знаете, какое в России отношение к инвалидам! Если будет хоть один шанс — попробуем спасти». В итоге нога работает. Я ее чувствую. Не идеально, конечно.
Медики мне долго не говорили всей правды. Я верила, что вернусь в спорт к 2014 году. Думала: два года у меня на реабилитацию, два — на подготовку к Олимпиаде. И лишь когда через полгода приехала на реабилитацию, поняла: в спорт дорога закрыта. Но поставила новую цель, поменьше — встать с коляски. То, что я это сделала, стало для врачей шоком.
Тогда Ирина мечтала о том, как будет ходить без костылей и чувствовать себя отлично.
Тогда Ирина мечтала о том, как будет ходить без костылей и чувствовать себя отлично.
— Говорят, вы потом встретились с судьей, из-за которого пострадали (тот дал команду спускаться другим бобслеистам, и они врезались в перевернувшийся экипаж Надежды Филиной и Ирины Скворцовой.).
— Год назад на Кубке мира по бобслею он подошел, поздоровался. Я говорю «Hello!», потом вижу бейджик. Глаза наполнились слезами, я онемела… Он выдержал паузу, потом говорит: «Не хочешь разговаривать?» «Нет». Развернулась и ушла. Сдержалась, не заплакала.
— Молодого человека нет?
— Нет. Бывало, мне нравится человек — я не нравлюсь. Или наоборот. После аварии на меня навесили клише «сильная». Теперь, если человек восхищается: «Ты такая сильная!» — знаю, больше не подойдет. Да и я привыкла во всем полагаться на себя. Сколько раз психологи говорили: «Ира, умная ты баба, но д-у-у-ра! Притворись, что тебе помощь нужна». А у меня не получается!
— Может, отбить у кого-то?
— Это для меня табу. У меня папу из семьи увели, когда мне девять лет было. Это был удар.
— Вы отлично выглядите, не олигархи робеют.
— Кто точно не нужен, это олигарх. Счастье с богатым человеком — сказки. На самом деле там зависимость. Молодой человек, который мне сейчас нравится, совсем не олигарх…
— А кто?
— Не скажу!