он знал её ещё с покусанными губами, непослушной челкой, толстыми икрами. Он знал её несовершенной, сомневающейся, нелюбимой. Он знал её давно. И полюбил… Вот такую нерасторопную. Он не хотел её переделать. Он лишь хотел быть рядом и иногда держать её за руку.
Счастье.
Счастье, когда вас любят за то, что у вас самих не получается себя любить. В зеркале вы видите шнобель, а он самый лучший в мире носик. Вы ненавидите свою светлую кожу за то, что та каждый раз предательски краснеет от всего на свете, а он обожает вызывать ваш румянец и ваши веснушки, которые вы однажды чуть не вывели дорогим, но хреновым кремом… Любит.
Есть повод стать лучше. Ради него. Женщиной.
Рынок. С утра она бежит туда за свежими фруктами, оранжевой курагой, мясистым черносливом, утренним творогом, чтобы сделать его любимую творожную запеканку. Продавцы восхищаются этой девчонкой, которая несколько дней, как женщина. Её взгляд стал иным, впрочем, как и походка. И говорить она стала спокойно и с наслаждением. Раньше — глаза опускала, непонятно что-то бормотала.
Вот, что значит — цельность.
Быть в любви — не значит ожидать принца с подносом, значит — желать заботиться о другом. О нём.
Волноваться. Ждать.
И идти на край света, потому что соскучился и потому что просто хочется погладить его затылок; в её волосы впустить руку. И оставить след своей губной помады на его щеке, при этом закрыв глаза.
Потому что доверяешь. И сможешь с закрытыми глазами долго. Когда с ним. Доверяешь.