Дождь.
Утренний,
первый,
весенний.
Слёзы неба, печаль ночи, накопленная грустью бессонных размышлений, тревогой, отяжелившей мрачные, невыспавшиеся облака.

И не спали-то всего двое, а мудрое утро делит их боль миллиардами колючих, холодных брызг между всеми проснувшимися, спешашими в новый день людьми, кидая им в лица, окропляя их души чем-то
настоящим,
неподдельным,
искренним,
в надежде уменьшить эту боль.

Недовольные прохожие пытаются уберечь себя от чужих слёз. Брезгливые женщины прячут свою маску-макияж под грибами зонтов: «Не дай бог, придётся по-новой рисовать себя»,
хмурые мужчины утопают в воротниках, прикрывая ладонью сигареты, как бы защищая себя пеленой никотинового дыма: «Мне бы ваши проблемы»,
нервные старики, кутаются в шарфы, концентрируясь на своих артритах: «У меня своя боль».

И только дети, семенящие в садик, прикованные к маминым рукам и пытающие украдкой ступить ногой в лужу, радостно подставляют сонные рожицы этим каплям, гася тоску ночи своими пахнущими молочными завтраками улыбками.

И Она,
впервые не видевшая ни единого сна за эту ночь,
уснувшая в своей кровати,
спящая в объятиях далёкого мужчины,
проснувшаяся с Его слезами на подушке,
с надеждой всматривалась в серый потолок неба.

Она вбирала своей кожей Его грусть, освежая лицо россыпью дождинок,
согревала их, смахивая пальцами Его печаль со своих ресниц,
ловила языком ледяные брызги,
соприкасалась с Ним,
соединяясь через дождь,
дотрагиваясь губами до Его лица
принимала на себя все Его ночные тревоги.

Нанизывая водяной бисер на ниточку своих желаний Она связывала ею их души через километры дорог этим первым весенним дождём.