Наверное, в таком состоянии и убивают женщин.

Яростное сердцебиение, почти болезненный, все ускоряющий свою скорость бег крови в венах, коридорах жизни. Животная страсть, закипающая рычанием, переплавляющаяся в стон. Ритм времени, ритм экстаза, отточенные движения, развоплотившаяся в глазах душа. Пульсирующие желанием царапины на спине и бьющее под дых знание того, как голоден я ею. Неутолимая жажда, жжение и укус в горло. Алая, хищная помада на губах, и я выдыхаю всю свою любовь в этот жадный полуоткрытый рот. Моя женщина — это состояние рубедо, жизнь в красном.

Тяжелый страх потери, вяжущий вкус разлук. Я, пробитый навылет матовой черной сталью снайперских зрачков. Безлунная ночь, закрытые глаза и ядовито-сладкий шепот в ухо. Разбитое на трещины голых ветвей небо, отраженное во вселенной взгляда. Сумрачная ткань чулка, плотно обвивающая ее ногу, новая сторона романтики, интимность, слабость, пронизывающая тьма прозрачной тишины и внезапное понимание, что ради нее я пойду в любой бой, безнадежно засмеюсь в лицо любого палача в шаге до эшафота. Моя женщина — это состояние нигредо, жизнь в черном.

То самое чувство, когда тебе плохо настолько, что ты красишь губы красной помадой, надеваешь платье и идешь танцевать.

Солнечный свет, заполнивший собой пробел между нашими губами за мгновение до поцелуя. Мягкая пена фаты, соскальзывающая с ее обнаженного плеча, падающая в вечность, в прошлое, в никуда, но открывающая миг живого, отчаянного настоящего, напоенного весной. Снег в волосах, смех в воздухе, легкое, воздушное счастье за пазухой, покалывающее сердце эпизодическим восторгом. Расслабленные, расплавленные тела в светлой измятости постельного белья. Божественная гармоничность каждой черты, изысканная величественность каждой позы. Моя женщина — это состояние альбедо, жизнь в белом.