…Старость…Она подойдет к нам внезапно, сзади. Она прикроет нам глаза своими ладонями, и мы не сразу угадаем, кто это. Ее мягкие шаги уже к нам приближаются.

Если не верите — вспомните, какими стариками казались для вас десятиклассники, когда вы слушали первый звонок. Вспомните, какими старухами для вас казались тридцатилетние женщины, когда вам купили первые сережки.

Вспомните, как смеялись вы над людьми, женившимися в 50, когда в первый раз шли на свидание. Душа не чувствует возраста, и тольк…
… показать весь текст …

«Кризис начинается с главного, а главный в мире — мужчина… Вся тяжесть за бытие, за мир, лежит на плечах мужчин. И если они самоустраняются от ответственности за мир, тогда всё идет прахом. И женщины были бы у нас прекрасней и удивительней во всех отношениях — начиная от красоты и заканчивая сообразительностью, если бы мужчины были настоящими мужчинами — ответственными, хозяевами слова, мудрыми, сильными, терпеливыми, за кого не стыдно спрятаться».

Нравятся мне люди, которые не боятся стареть. Это умницы и это воины. Без подтяжек, без липосакций, зато с мыслью в глазах, с внуками, с конкретным делом в руках. Такие, быть может, и умирать не побоятся. Хотя смерть — непрошенная дама и капризная и напугать способна кого хочешь. Но все равно, если человек встречает старость без истерик, значит, есть нечто за душой у человека.

Еще нравятся люди, вокруг которых чисто. Чисто в доме, чисто на прилегающей к дому территории, чисто на рабочем месте…
… показать весь текст …

Сердце — как чёрный ящик самолёта, где в глубине нашего сердца записывается все, что происходит в нашей жизни. В этой темноте наших сердец, в неких странных письменах, никому неведомых, кроме Бога, читаются вещи жуткие, странные, удивительные и красивые.

Когда человек окутан воздухом благодати, когда он попадает в атмосферу реального чуда, человек удивляется. «Неужели это я? — спрашивает себя человек. — Неужели всё это происходит со мной?»

И когда человеку совесть напоминает о прежних ошибках и беззакониях, падениях и безобразиях, он говорит себе: «Неужели это был я? Неужели это произошло со мной?»

Выходит, что на пиках нравственных состояний, в благодати и в падениях, человек не узнаёт себя, изумляется тому, что с ним происходит.

Где же тогда сам человек и что он такое, если ни в благодати, ни в безблагодатности не чувствует он себя естественно? Истинно, мы — витязь на распутье; более потенция, чем факт; всё ещё возможность, а не реальность.