Любимых никогда не обижайте,
Прощайте слабости, ошибки и грешки,
Любимых никогда не предавайте
В минуты ревности, разлуки и тоски.
Любимых не вводите в заблужденье
Холодным безучастием сердец,
И не читайте им нравоученья,
Не разобравшись подлинно в себе.
Не унижайте нежность чувств гордыней,
Несвойственной, возможно, даже вам,
Все испытанья унижением обычно
Приводят к обвинительным речам.
И не ищите идеалов в этой жизни,
Хотя, дай Бог, чтоб повстречались всё же вам,
… показать весь текст …

Ну что со мной, не понимаю? — Что же я делаю не так? Себя до капли отдавая… На сердце остается мрак… Опять одна, опять в смятении… И снова слезы на глазах… Рвут душу на клочки сомненья… И стынет в жилах липкий страх…

За что? Зачем, скажи на милость? — Кто виноват и сколько можно??? Я вновь в глухую стену билась… Которая зовется ложью! Искала дверь, искала ключик… Но впереди — опять тупик… Обратно — пропасть, в небе — тучи… И в горле застревает крик…

Я не хочу — от жизни много… На деньги, славу мне плевать! Лишь одного прошу у Бога — меня одной не оставлять! Мне очень нужно быть любимой ! — Быть рядом с ним, любить, ласкать… Быть для него — необходимой… В его объятьях засыпать…

От поцелуя просыпаться… От жадных, нежных рук стонать… В одном тебе лишь растворяться… И просто быть! И просто знать… Что Ты сейчас — как я, скучаешь… И встречи с нетерпением ждешь… Что лишь со мною — быть желаешь… Что обязательно придешь…

Двенадцать месяцев пролетело; она сказала, что будет жить, в Господне лето вернула тело (одни картонные муляжи).

Ей сон не в руку, и час не ровен (как штрих на подписи — кошкин хвост). Она хотела болеть любовью, носить туникой во весь свой рост её, улыбкой сияя — солнцем, на крышах мелом писать «люблю!».

Сухой асфальт прозвенел червонцем в ушах и вырезал на корню (как ту деревню холера) счастье.

Мольба сирены, бесплатный цирк:
Пьеро с носилками из медчасти и карты ей неизвестной масти, и (ржавый) Стинг.

Двенадцать месяцев пролетело; дедлайном выделив ровно год, она взрослела или старела… и выла выпью в тени вольера, драла живот, одной затяжкой курила Марли, читала Мартина вслух сестре.

И из-под (с кожей сращённой) марли её тепло отдалось весне.

Недавно, в парке кормя собаку, я взглядом в небе поймал (на треть) упрямый профиль дракона Хаку и рядом ту, что смогла взлететь.