Я до сих пор помню то утро. Солнце едва пробивалось сквозь грязное окно, а мы сидели в ожидании бури. Федор Михайлович всегда начинал с проверки домашнего задания — не ради оценки, а чтобы определить уровень нашего сопротивления. Лекционный зал гудел, но не от веселья, а от внутреннего напряжения. После трех прошлых занятий студенты ждали от профессора Кисляткина не учебного материала, а публичной порки.
Профессор Кисляткин вошел и, не здороваясь, сразу подошел к кафедре. Он положил на стол скомканную газету, которая была для него символом всей той «системы», которую он ненавидел. — Ну что ж, здравствуйте, господа студенты! Поговорим, — его голос был громким, почти кричащим, словно он начинал не лекцию, а митинг. — Поднимите руки, кто прочитал мою статью «Коллективное бессознательное» и осмыслил, в чём разница между подсознательным и бессознательным? А?
Он неторопливо осмотрел зал. Ни одна рука, ни даже палец, не пошевелились. — Как я и думал, — заключил он. — Никого. Нули!
Нервный студент из первого ряда попытался оправдаться: — Извините, профессор, мы… — Молчать! — Профессор резко перебил его. — Вы даже не можете отличить одно от другого! И как вы собираетесь управлять этой страной, если не знаете, что происходит в вашей собственной голове?! Вы понимаете, что такое коллективное бессознательное? Это не просто какие-то тайные мыслишки, это фундамент, на котором стоит нация! Это то, о чём вы даже не подозреваете, но что заставляет вас действовать так, а не иначе! А вы… вы даже не хотите прикоснуться к этому!
Он всегда так делал. Переводил наш личный стыд за невыполненное задание в системную проблему. И знаете, он был прав. Мы не читали, потому что система отучила нас от воли к знанию, заменив ее волей к комфорту.
Профессор опустил взгляд на конспекты, потом снова поднял его, но уже с презрением. — Знаете, в чём ваша главная проблема? Вы слишком много выбираете! Вам кажется, что вы свободны, потому что можете выбирать между двумя сортами колбасы, двумя марками кроссовок или двумя одинаково глупыми телешоу. Вот она, ваша свобода выбора! Это миф! И самое главное, в чём суть мифа? В том, что он вас успокаивает. Как опиум! А вы, тем временем, теряете всё то, что имеет ценность.
С заднего ряда послышался вызывающий женский голос: — Так что, выбирать между добром и злом — тоже миф? — О, вы думаете, вы выбираете между добром и злом?! Нет! — насмешливо парировал Кисляткин. — Вам уже всё выбрали! Настоящее добро и настоящее зло, они лежат где-то там, в коллективном бессознательном, а вам подсунули дешёвый заменитель! Вам сказали, что хорошо, а что плохо. Вот, эта колбаса — хорошая, а та — плохая! Вот эти кроссовки — модные, а эти — нет! Вы живёте в замусоренной комнате сознания, где каждый предмет, каждый «выбор» был подброшен вам невидимой рукой.
Он повернулся и прошел к доске, начав писать: «Свобода — это тюрьма». — Настоящей свободы выбора не существует. Свобода — это роскошь, которую вы себе не можете позволить, потому что вы постоянно заняты этими крысиными бегами. Вы бежите по кругу, думая, что каждый поворот — это ваш собственный выбор, но все пути уже проложены! Вам кажется, что вы идёте вперёд, но вы просто крутитесь на одном месте! — Он про секту что ли говорит? — прошептал студент соседу.
Кисляткин, обладавший невероятным слухом, обернулся:  — Никакая это не секта! Это реальность! Ваш мозг, ваши желания, ваши мечты — всё это запрограммировано! Яблоня растёт, потому что ей нужно расти, а вы «растёте», потому что вам кто-то сказал, что нужно расти! Вы даже не знаете, чего вы на самом деле хотите! Вы хотите то, что вам навязали! Вы даже не можете быть свободны в своём несчастье, потому что несчастье ваше тоже товар!
Я тогда думал, что он — параноик. Теперь я смотрю на свой телефон, на алгоритмы, которые формируют моё «хочу», и понимаю: его паранойя была просто реальностью, которую он осознал на тридцать лет раньше нас. Он не про выбор колбасы говорил, он про капитуляцию нашей воли говорил.
Профессор вытер пот со лба. Его взгляд, казалось, становился почти безумным от собстве почти безумным от собственной правды.
 — Подумайте об этом. Идите домой, загляните в себя. И перестаньте уже выбирать! Просто посмотрите на всё, что вас окружает, и спросите себя: «А это я выбрал, или за меня?» — Запомните: пока вы заняты выбором между двумя сортами колбасы, кто-то выбирает, как вы будете жить, за что умирать и что будет с вашими детьми. И это не выбор. Это приговор, — продолжал он. — На самом деле, у вас нет никакого выбора. Есть лишь иллюзия, созданная для того, чтобы вы не отвлекались от главной задачи — быть послушными винтиками в системе. Вы — не более чем шестерёнки в огромном механизме. Запомните это! — Всё это, вся ваша жизнь, — это палка о двух концах. Один конец — это выбор, а второй — последствия. И вот что я вам скажу: в этой системе богачи всегда выбирают, а бедняки всегда сталкиваются с последствиями. Это — фундаментальный закон капитализма. — А как же демократия? Мы же выбираем! — с вызовом спросил первый студент. — Выбираете?! Ха! — Профессор разразился сухим смехом. — Вы выбираете между двумя куклами, которых вам подсунули. Обе куклы в руках у одних и тех же кукловодов! Вы думаете, что ваш голос что-то решает? Нет. Ваш голос — это просто статистическая единица в игре, где правила уже написаны!
Он перешел к центру аудитории. — Цена «свободы». Вспомните, как в 91-м, Горбачёв и Ельцин «выбрали» развал страны. Они приняли это решение. А мы все, до сих пор, расхлёбываем последствия. Вот в чём была их свобода выбора! Они выбрали для себя — а для миллионов — разруху, безработицу, отчуждение, унижение и межнациональные конфликты! Вы же думаете, что они были свободны? Нет! Они были лишь инструментами в руках международной буржуазии! Их свобода была лишь на поводке. — Но они же хотели лучшей жизни для народа! — тихо, но с возмущением возразила студентка. — Лучшей жизни?! — Кисляткин вспыхнул. — Не говорите глупостей! Они хотели власти и денег! Они «свободно» обменяли великую державу на тридцать серебряников. И все эти последствия — ваши разбитые семьи, ваши нищие родители, ваша неуверенность в завтрашнем дне — всё это их выбор! Не ваш! — Иллюзия выбора в быту. Или вот ещё. Считаете, что американцы свободны? Они «свободно» выбирают, какой цвет трусов им сегодня надеть. А потом их правительство, без их ведома и согласия, «выбирает» бомбить какую-нибудь страну на Ближнем Востоке. И что? А расплачиваются за это их же налогоплательщики, и потомки их расплачиваются, и даже сами они расплачиваются! Вы думаете, что они выбрали эту войну? Нет! Им просто сказали, что это необходимо для их «безопасности»! — Как не касается?! — Профессор, мгновенно оказавшись рядом с одним из сомневающихся студентов, посмотрел ему в глаза. — Ваша иллюзия выбора — это то же самое! Вам кажется, что вы выбираете, какой телефон купить. Но на самом деле, вы выбираете между двумя брендами, которые принадлежат одним и тем же корпорациям. Вы выбираете, какие новости смотреть, но вам показывают то, что выгодно им. Вы даже не можете выбрать, что вам нравится, потому что ваш вкус формируют алгоритмы! Ваша свобода — это тюрьма с мягкими стенами, где вас кормят иллюзиями, а вы добровольно отдаёте свою волю!
Он отвернулся и медленно пошёл к кафедре. — Запишите: «Голод души». Вам кажется, что у вас есть всё. Но вы голодны. Вы голодны не по колбасе. Вы голодны по смыслу, по правде! А вам вместо этого подсовывают бесконечную витрину, где всё так блестит, но ничего не имеет настоящей ценности. И вы, как дети, хватаете эту фальшивку, радуетесь ей, а потом понимаете, что ваш голод только усилился. — Поймите, — он стукнул по кафедре. — Иллюзия выбора — это главный инструмент вашего порабощения. Вы не рабы. Вы — хуже. Вы рабы, которые верят, что они свободны. И пока вы будете так думать, вы не сможете сделать ни одного настоящего выбора. Ни одного. — Я как-то говорил, что наш Тамерлан пошёл бы на Китай. Он бы сделал свой выбор. И это был бы выбор, осознанный им самим, выбор исторического масштаба! Сейчас у вас нет такого выбора. Вам его навязывают. Вы живёте в лабиринте, где все пути ведут к одному и тому же, а вам говорят: «Иди, куда хочешь! Ты свободен!» — Но ведь мы же не Тамерланы. Мы простые люди… — осторожно заметил студент. — Именно! Вы не Тамерланы! И это ваш главный проигрыш! — резко ответил профессор.
Он подошел к доске, взял мел и рисует схему, которую никто не понимает: «Лабиринт рабства». — Выбираете, какую машину купить? Вам кажется, это ваш выбор, но вам его навязывают! Банки, реклама, друзья! Вам говорят: «Будь как все! Возьми машину! Будь успешен!» А в итоге, что? Вы берёте машину в кредит и становитесь рабом этой системы. Ваша зарплата — это всего лишь кость, которую вам бросают, чтобы вы не умерли с голоду и не перестали крутить колесо, которое обеспечивает чьё-то богатство. Вы живёте в этом лабиринте, бежите по кругу, а в центре его сидит тот, кто уже выбрал за вас! — Это безысходность… — тихо произнесла студентка.
Кисляткин, услышав её, обернулся. Его глаза горели. — Безысходность?! Вы думаете, я говорю о безысходности?! Я говорю об осознании! Вспомните великого Спинозу, который сказал: «Свобода — это сознательная необходимость». То есть, ты свободен тогда, когда ты осознаёшь, почему ты поступаешь именно так, а не иначе. Вы — рабы своих инстинктов, своих страхов, своих желаний, которые вам навязали! А вы? Вы поступаете так, как вам скажут по телевизору или в этих ваших блогах!
Он вернулся к доске, дописав: «Выбор для всех». — Вот вам и «палка о двух концах». Выбирать между злом и злом — не значит быть свободным. Настоящая свобода — это коллективное сознание, которое позволяет нам выбирать лучшее для всего общества, а не для себя любимого. Это когда яблоня не завидует другой яблоне, а все вместе растут в одном саду и дают плоды для всех!
В этот момент звонок резко прервал его речь. Студенты начали собирать вещи, не дожидаясь финала. — Ну всё, звонок! — громко сказал профессор, чтобы перекрыть шум. — Дома прочитать мою статью «Почему люди не любят думать». На следующем семинаре жду ответов. Запомните: на этот раз без ответов никто не уйдёт!
Студенты вставали, некоторые пошли к выходу. Один из них, невысокий парень, пробормотал другу: — Он реально думает, что мы будем читать?
Профессор внезапно посмотрел прямо на него, переходя на угрожающий шёпот, который дошел до самого студента: — Я не думаю. Я знаю.
Студент замер на секунду. Кисляткин снова повысил голос: — Всем до свидания! И… не выбирайте сегодня ничего, что вам не нужно!
Я вышел из аудитории, оглушенный, как и все. Кисляткин был безумцем, но он был единственным, кто называл этот наш «свободный» мир тюрьмой. Мы тогда не читали его статьи, но сегодня, спустя годы, я понимаю, что читаю их постоянно — в ленте новостей, в рекламе, в своих собственных навязанных желаниях. И каждый раз, когда я осознаю этот «лабиринт», я слышу его голос: «Ты не Тамерлан. Но хотя бы будь разумным человеком». Это и есть мой настоящий, единственный выбор.