Профессор Кисляткин вошел в аудиторию. Его взгляд скользил по рядам не просто нетерпеливо — он был полон едва сдерживаемого презрения. Он нетерпеливо постукивал указкой по кафедре, словно отбивая такт некой внутренней, неотвратимой мелодии. — Я ждал, — начал он, и в его голосе звенел стальной укор. — Ждал, что хотя бы кто-то из вас подойдет ко мне и скажет: «Профессор, я думал над вашим вопросом. Я попытался быть разумным человеком!» Но что я увидел? Ни-че-го.
Он отбросил указку, и она с грохотом упала на деревянный пол. — Ни один из вас даже не осмелился подумать! Вы так привыкли к своему опиуму, что даже не видите, как он вами управляет. Ну что ж, раз вы не хотите быть разумными, значит, я сам буду за вас.
Он казался разочарованным, но это разочарование было лишь маской. Он знал, что их пассивность — это идеальный фон для его сегодняшней, самой жесткой и циничной лекции. Лекции, где речь пойдет о предательстве наций. — Сегодня мы поговорим о китайском национализме. Напоминаю для тех, кто отсутствовал: на позапрошлой лекции я говорил, что социализм бывает разным, а значит, и сами господа социалисты.
Он подошел к доске и стремительно написал: «Редиска Мао». — Национализм, милостивые судари, разный бывает. Сегодня я поговорю о китайском национализме. В своё время дорогой товарищ Сталин сказал о товарище Мао Цзэдуне: «Ну, какой же тов. Мао коммунист?! Он как редиска: лишь снаружи красный, а внутри белый».
Кисляткин развернулся. — Между двумя вождями была конфронтация, несмотря на то что оба считались формально коммунистами. Разве может быть коммунистом тот, кто в почтенном возрасте спал на кровати размером с аэродром, в окружении юных китаянок? Разумеется, нет! — Одна лишь «Культурная революция» чего стоила! Была уничтожена практически вся китайская интеллигенция. Понятное дело, интеллигенция склонна загнивать, что мы хорошо знаем по русской. Но не такими же унизительными мерами с ней бороться, как это делал великий Мао!
Он сделал паузу, драматически склонив голову. — В итоге они поубивали всех воробьёв. И что? Налетели полчища саранчи и уничтожили весь рис. Поумирали десятки миллионов китайцев от голода. Вот где крайности!
Профессор отошел от доски, его тон сменился на хладнокровный и геополитический: — Кому выгоден развал? Это как в СССР: почти всех честных коммунистов переубивали за время Великой Отечественной войны. А остались карьеристы да оппортунисты, в итоге развалившие великую державу в 91-м. Развал СССР был выгоден всем капиталистическим державам, включая и Китай.
Он постучал пальцем по столу: — Было ясно, что все самостоятельные «княжества» пойдут по капиталистическому пути. Благо, что Россия не стала распадаться ещё и ещё, а то сами можете догадаться, к чему бы это привело! У террористов оказались бы ядерные боезаряды. Вот почему на Западе решили сохранить Россию, но превратили её в сырьевой придаток. Когда Ельцин на радостях звонил Бушу, чтобы сообщить, что СССР распался, тот не сразу поверил. Но когда понял, что русский «медведь» не шутит, то сразу сообразил, к чему это может привести. Так что-то, что произошло в Америке в сентябре 2001 года, было лишь цветочками! — Почему мир так опасен? — Профессор задал вопрос в пустоту. — Как показала практика, биполярный мир был более безопасным местом для жизни землян, чем сегодняшний многополярный. Именно международный капитализм порождает отчуждение и межнациональную рознь. Сегодня уже целую страну, Россию, мировая буржуазия Запада превратила в козла отпущения, тогда как Украину с её нацистскими настроениями рассматривает в качестве жертвы. Количество убитого гражданского населения в ДНР и ЛНР, 14 тысяч, говорит само за себя. — Но вернёмся к Китаю. В Китае нет безработицы. В Китае хорошие зарплаты. Китай экспортирует не сырьё, а товары и капиталы. Китай никому не помогает, а грабит ресурсы других стран цивилизованным способом, то есть за деньги, покупая местные элиты. Китай заполонил весь мир своими товарами. Это и есть самая настоящая националистическая политика, начатая ещё при великом Мао. Так и получается, что китайские коммунисты всё, что ни делают, делают для процветания только ханьцев.
Кисляткин отвлекся от глобальных схем. Он улыбнулся — улыбкой циничной, но почти отеческой. — Прослушав мою лекцию до конца, вы спросите, а при чём тут «Картошечка»? — Он развел руками. — Дело в том, что я объяснял вам эту тему, как Чапаев объяснял Петьке план военного действия: на картошке. Вот почему моя лекция так называется!
Он заметил юношу в первом ряду — высокого, с пышной шевелюрой и старомодными бакенбардами. — Ах, да, вот ещё что. Наверняка, у каждого из здесь присутствующих есть мечта. Вот, вы, молодой человек… Да, да, вы с шевелюрой и бакенами а-ля Элвис-Пристли, какая у вас мечта?
Юноша смутился, но ответил уверенно: — Ну, я хочу стать миллиардером, как Алишер Усманов.
Профессор Кисляткин, казалось, прищурился от удовольствия, словно поймал жертву. — И это ваша мечта? — Он скривил губы. — Прошу прощения, как вас величать? — Алишер. — А часом, вы не полный тёзка того, кем вы мечтаете стать? — К сожалению, нет. — Вот что я вам скажу, милостивые государи, — Кисляткин вернулся к своей любимой теме — цене предательства. — Чтобы стать таким, как Алишер Усманов, надо пожертвовать в себе человеческим началом, то есть, научиться ходить по головам, кого-то подкупать, кого-то устранять. Помните, «За каждым богатством кроется преступление», как сказал великий Бальзак. И после всего этого вы, Алишер, хотите стать, как Алишер Усманов? Позор! У вас, Алишер, есть великий тёзка, Навои, ваш земляк. Он учил людей быть человечными. Вот кем вы должны мечтать быть!
В этот момент, словно по команде, раздался звонок. — Ну всё, звонок, — Кисляткин кивнул, собирая бумаги. — Дома прочитать параграфы. А чтобы стать человеком разумным, вам нужно выучить разницу между капиталистом и коммунистом. Понять, кто есть кто. Вот это и есть ваше главное задание. И помните, что я сказал вам о человеке глупом.
Профессор развернулся и ушел, не дожидаясь, пока студенты начнут собираться. Он оставил их в тишине, нарушаемой только гулом спешащих на перемену, но с чувством, что они надолго остались наедине со своей, пока еще неоформленной, мечтой о богатстве и моралью великого Навои.