«Вечерний код Афанасия, или Воровство снов на утирание печалей»

Заболевший вечер вышивал облака багряницей,
И туман, как старый пес, разлегся у калитки.
Фонарь, подслеповатый страж, скрипел от ветра цепкого,
Зажигая дрёмы на лице тротуарной плитки.
В небесах зажглась первая, робкая звёздочка-златница,
И из щелей между мирами поползли сумеречницы.
Они шепчутся с тенями, плетут кружева из пыли,
Чтобы сны человеческие в свои коконы завить.

На краю остывающего дня, где время — ползучее,
Сел на карниз кот-бродяга, усатый и непрошеный.
Глаз его зелёный омут хранил вековую скуку,
А в зрачках курился отблеск луны, ещё не рождённой.
Он зевнул, и в зевоте его — целая бездна зевнулась,
И пропахло мятой, дальними грозами и старой сказкою.
Он пошёл по проводу, как по канату над бездной быта,
Наступая мягко в такт колыбельной для одиноких.

А в квартирах, где окна — это аквариумы света,
Люди-тени варят кофе, включают телевизоры.
Кто-то гладит кота, кто-то ссорится из-за пустяка,
Кто-то вяжет носок для призрака бабушки Милены.
За стеной ребёнок плачет, и плач его — серебряный,
Он ещё помнит язык, на котором с ветром говорят эльфы.
Он видит, как по обоям, словно давний друг, крадётся
Синий гномик с фонариком из макового зёрнышка.

На чердаке, в королевстве паутины и забытых вещей,
Где шкатулки шепчутся с треснувшими зеркалами,
Просыпается Домовой по имени Афанасий.
Он потягивается, хрустит позвоночником ветхим,
Поправляет колпак из носка, что потерял когда-то поэт,
И идёт проверять свои владенья — закрома и углы.
Он дохнёт на фикус — и тот расправляет усталые листья,
Шевелит занавеской — и та начинает рассказ о дожде.

А на кухне, в жестяной банке из-под чая, уже проснулась
Компания крошечных воришек — три домовёнка.
Они крадут у спящих хозяев крупинки сновидений:
Кому-то — сладкие, кому-то — горькие, как полынь.
Собирают их в мешочки, сотканные из лунного света,
Чтобы завтра подбросить обратно, в утренний кофе,
И судьба человека сделает новый, едва заметный виток.

На улице же, у подъезда, где вечно горит лампочка,
Сел на скамейку сам Вечер в плаще из осенней листвы.
Он достал свою трубку с изображением драконов и фениксов,
Раскурил её не спеша, и дымок, фиолетовый-фиолетовый,
Пополз вверх, становясь то тучей, то замком, то драконом.
Он смотрел, как в окне девушка с рыжими, как осень, волосами
Читала книгу, и буквы с страниц сбегали танцевать
По её плечам, превращаясь в искорки и в мотыльков.

И казалось, весь мир в этот миг затаил своё дыханье,
Превратившись в огромную, тёплую и живую сказку.
Где у каждого кирпича в стене есть своя история,
Где в подвале живёт забытый бог мелких радостей,
Где по крышам гуляет ветер-сказочник и раскидывает
Зёрна звёзд, чтобы к утру они проросли новыми надеждами.
Даже мусорный бак у забора, почёсывая бока ржавые,
Тихо мурлыкал песню о том, как был он когда-то судном.

Вот он, вечер, не просто промежуток меж днём и ночью,
А мост, переброшенный из царства суеты в царство чуда.
Пока город засыпает, стирая грим дневной усталости,
Его душа просыпается, дышит, творит и волшебничает.
И пока хоть одно окно светится в ночи, как свеча,
Пока в подъезде мяукает кот, затевая беседу с луной,
Пока Домовой Афанасий ворчит, что опять носки разбросаны —
В этом мире всё будет правильно, всё будет на своих местах.

Так ложитесь же спать, люди, под шёпот старых домов.
Засыпайте, и пусть вам приснится зелёный кот-философ,
Пусть домовята подбросят в ваши сны маковую сдобу,
А Вечер на скамейке сложит свой плащ и уйдёт до завтра.
Утром вы ничего не вспомните, только на подушке
Найдёте перо от крыла Проказника-Ветра, пахнущее мёдом.
И день начнётся с лёгкой, непонятной улыбки в сердце,
С воспоминания о чём-то очень красивом, чего, казалось, и не было.
/Илья Колоянов/