Пицца, виски и немножко души.
Вечер втиснулся в кабину, как вор —
Молча — шестеро. Капли дождя на плащах.
«Этаж пять, пожалуйста»… Скрипнула дверь.
И вдруг — стоп. Тьма. Пауза. Лишь вздохи сперты,
Как шаги по гравию. Время — в цугцванг.
Бизнесмен (в галстуке-удавке):
«Чёрт! Опоздаю на встречу! Ведь я Рассчитывал минуты, как скряга — гроши!»
Студент (с рюкзаком, где зачётка — враньё):
«Да ладно, WiFi бы… А так — хоть спи!»
Мать (качая коляску, где спит эгоист):
«Тсс… Вы же видите — ребёнок! Не смейте кричать!»
Старик (гладит трость, будто древний мудрец):
«В юности лифт застревал — целовались тогда…
Теперь — только нервы. Прогресс, господа».
Курьер (с пиццей, что стынет в пакете-саркофаг):
«Кто жрать будет? Двадцать минут — и тесто, как прах…»
Девушка (в платье, что пахнет надеждой и «Шанель»):
«Как в фильмах… Ха! Жаль, что герои — не все…»
Тикают секунды. Шёпот. Потом —
Смех. Тот, что рвётся из страха наружу,
Как пар из котла. Бизнесмен достаёт
Виски из портфеля: «К черту графики! Пейте…»
Крошки пиццы делят на шесть. Даже младенец
Тянет ручонку, смеясь в полусне.
Старик (подмигнув): «Вот оно — чудо, друзья:
Свобода — в тупике. Рай — в восьми квадратах».
Студент (с виски вместо кофе): «Эй, лифт — как жизнь:
То вверх, то вниз… А застрянешь — ищи, где светлей».
Девушка (поправляя макияж): «Странно… Но здесь —
Я чувствую больше, чем в метро за год».
…Дверь открылась. Рассвет. Как приговор смягчён.
Разошлись. Не простились. Лишь тени скользят
По этажам. Но в карманах — номера на квитанциях,
В коляске — корка от пиццы, как трофей,
А в воздухе — что-то, что пахнет не пластмассой,
А тем, что стихи называют «душой».
P. S. Лифт чинят. На стене — надпись мелом:
«Здесь шесть человек на час перестали быть злом».
Ирония? Да. Но — с налётом весны…
Ведь мир тесен, как лифт. И — не спеши выходить.