На окраине города, где тени длинней,
Стоит дом под черепичной крышей-горбуньей,
Где часы не стучат, а шепчутся, как змеи,
А хозяин — в тумане, как призрак осенний.
Он не пьёт, не ест, не гремит ключами,
Только шепчет циферблатам тайные сны,
Заводит пружины лунными слезами,
Чтоб стрелки, как кинжалы, резали дни.
Раз пришёл к нему граф с бородой клином:
«Смастери мне часы, что отмерят позор!
Чтоб враньё моего тестя звенело бисером,
А любовница пела в полночный собор!»
Часовщик усмехнулся — тень съела губы —
Взял рубин из кармана, где прятал разбег,
Вплавил в стекло судьбы терпкие сколы,
Запустил маятник в ритм шагов наперерез.
Но граф, расплатившись златом из пряжки,
Не заметил, как стрелка, лихая, как вихрь,
Повернула не вправо, а в пропасть за прахом,
Где годы — смола, а секунды — стигматы.
Теперь бродит граф в зазеркалье боя,
Где часы пожирают его седины,
А Невидимка, смеясь, кроит эпохи,
Подменяя рассветы на краденые сны.
…А в доме под крышей-горбатой гробиной
Слышен стон шестерёнок в сплетенье ветров —
То время грызёт свои собственные оси,
Забыв, что и ему отмерен часовой счёт.
Так живи осторожней, мой друг неслучайный:
Не всякие часы отбивают час…
Иной циферблат — это дверь с обратным замком,
Где вечность смешала рецепт для нас.