Искусанного блохами обид,
Изъеденного злобным самолюбьем,
Опять меня задели словом грубым,
Опять от чьей-то наглости знобит.
Крестьянская премудрость ставить межи:
Моё, твоё… От сих мы и до сих.
Когда же встречу боль улыбкой нежной
И полюблю мучителей своих?

Ветром полны боковые аллеи,
Знойная поступь высокого дня.
Плачу и радуюсь — Бог пожалеет
И приголубит, утешит меня.
Разве страдания наши смертельны?
Разве не минут обида и боль?
Чувствую, как обретается в теле
Сопротивляемость буре любой.
Крепнут и силы, и разум в придачу,
И ощущаю счастливым себя,
Радуюсь я!.. Но и плачу, и плачу —
О несчастливых и слабых скорбя.

Привыкли всё валить на Бога —
Любое, каждый промах свой.
А подфартило? Сам — герой:
Мол, нам Всевышний не подмога.

Виним за всякий кавардак,
И, вечно путаясь в заветах,
Гурманы шалостей запретных,
Рвём яблоки в чужих садах.

При этом вовсе не наивны,
Но помнит крест и знает синь,
Что, сострадая, Божий Сын
И впрямь присвоил наши вины.