Мой ангел не такой, как все, — эстэт.
Имеет изощрённый тонкий вкус.
Душою вдумчив, языком — поэт.
Я мудрости у ангела учусь.

Вчера махнул крылом: «Лети со мной!
Увидишь с высоты чужие сны.
Не бойся, я ручаюсь головой, —
поднимемся не далее Луны…

Смотри, вон Босх рисует Вавилон,
А Брейгеля сегодня не видать…
А вот Ромео лезет на балкон…
Письмо Вольтеру… сломлена печать…»

— Что в нем и от кого, поведай мне.
— О, нет… не вправе тайны раскрывать…
Смотри, старушка в ветхом шушуне,
не знаешь чья там на дороге мать?

А вот заросший старый древний сад —
Эдэмом назывался. Видишь, - пуст.
Сапог под нами… Там напитком яд
У Медичи… Но властвует Прокруст.

— Да неужели? Властвует лишь Бог!
— Наивная… Чья сила над тобой?
Того, чью пыль сдуваешь ты с сапог,
тот, для кого ты верною слугой…

Властитель тот, кто в глубине живёт,
у Бога - наблюдательная роль.
Так время временам теряет счёт:
в короне шут, а вот шутом — король.

Ну, что? Листаем дальше календарь?
Ты любишь под луною мемфис-блюз?
— Скажи, а что ты слушал раньше, встарь?
— Не помню… я скорее ошибусь.

Я точно знаю, что я не люблю.
К примеру, ложь, что глиной был Адам.
И, кстати, плесневелый сыр Dorblu…
И это мстительное - «Аз воздам…»

Что сделал я? Чего не сделал я?
В Эдеме, точно, яблоков не рвал.
Мы, ангелы, — бесполая семья,
как холст без краски, чистота зеркал.

Летим домой. На север завтра путь.
Смотри, весь мир в моей ладони спит!
Попробуй хоть немножечко уснуть,
уйми в себе бедовую Лилит…

Всё… Улетел, оставив на столе
перо с наказом сны свои писать.
Похоже, был шутник навеселе:
сто дней назад я разучилась спать…