Я не настолько праведный, чтобы целовать тебя в тексты
редких личных сообщений, чирикающих птицами.
Не настолько праведный, чтобы чувствовать оргазм без секса,
размножаясь рифмами, подобно литературной грибнице.
Чтобы лечь в гробницу экрана, пересказывать Чехова,
сатанея от догадки, что подол твоей юбки соскальзывает,
обнажая яблокопады и рощи ореховые,
то есть каждого слова и образа одноразовость.
Я не настолько праведный. Я живу в периосте
закоптившегося человечества с его колоритом,
но лучше быть грязью, в которую падают звезды,
чем чистейшим и беззвездным ночным монолитом.
Поэтому не пиши мне — я не способен к чтению,
мне тесны межличностные книги, новостные полосы.
… показать весь текст …

Когда я говорю о любви, это не значит, что прямо сейчас ты станешь счастливой, беззаботной и овеянной бризом выполнения всех капризов разом. Так как любовь — это ремень в потной ладони выведенного из себя отца. Внушительный кожаный ремень с увесистой железной бляхой, который оставляет на заднице синяки, а не сад с ромашками. Дело в том, что все мы совершаем фатальные ошибки, а любовь не может быть равнодушна. Безучастно и с красивой миной провожать человека в пропасть, напутствуя его при этом: «…
… показать весь текст …

Режь живое во мне посолонь,
Чтобы солнце грозно брызнуло на угли —
Если мы все равно готовы друг друга убить,
То пускай тогда это станет хоть чем-то большим:
Чтобы кожа в зелёной лозе обагрила сущее,
Чтобы сучья яблонь были взамен ножей.
Раздевай меня на алтарь, обнажая душу
До самой земли в этой алой пшеничной рже.
А когда взаимной кровью умоешь руки,
Когда сплюнешь сворожье слово всех ворожей —
Эту душу мою брось на любые муки,
Чтобы встали хлеба на выполотой душе.
Если нам все равно суждено отмучиться вдоволь,
Если нам все равно быть бумагой того листа
… показать весь текст …