Ночное небо втиснуто в проём
окна, не занавешенного шторой.
Проводим ночь с бессонницей вдвоём,
она решила взять меня измором.
Давай с тобою, Бог, поговорим,
не вороша, отправим на растопку
моих прожИтых лет календари,
что в памяти лежат высокой стопкой.
В них было всё:
и радость новых встреч,
и счастье, и печаль, и боль разлуки,
любовь и нежность, и обид картечь,
потеря близких, скорбь и бремя скуки.
Всё это скрылось где-то позади.
За всё хочу сказать тебе спасибо.
Лишь об одном ещё болит в груди —
чтоб, доживая, стариться красиво.

Теперь, с уже разгаданной судьбой,
роптать на что-то не имеет смысла.
Теперь уже костлявая с косой
с манящим жестом над душой нависла.
Я кожей ощущаю эту тень,
и не дано путей для отступлений,
и каждый новый следующий день
в любой момент окажется последним…
…Могу ли я надеяться и сметь
просить тебя, едва собравшись с духом:
не уготовь мне медленную смерть —
стать сумасшедшей немощной старухой…
Летящий к свету, ангелом влеком,
любой, найдя себя в расходном списке,
уйти мечтает быстро и легко,
не став обузой ни себе, ни близким.
Да не остави, праведный Иисус,
(прости, что имя поминаю всуе).
Бледнеет ночь —
к рассвету, и боюсь
уже сегодня точно
не усну я…