Сосна рвалась луне наперерез,
Кряхтя со сна, охлопывалась тучами.
Стояла ночь и март стоял, облезш,
Ероша парк, на берег нахлобученный.
А бриз, перо творца и парадокс,
Толпясь в аллеях колкими помарками,
Уныло различал останки флокс,
Шершавым эхом шаркая и шаркая…
О, март, впадая в устье летаргий,
Хотя б судил печальника по совести,
Но бледные туманы-языки
С удил его лизали клочья повестей.