Мама готовила цимес, жаркое, куриный бульон с галушками из мацы, два вида запеканки из мацы — простую и сладкую, с изюмом. И, конечно же, фаршированную рыбу, но в неё вместо белого хлеба добавлялa муку из мацы.
Я тем временем занимался «хреновой работой». Садился у открытого окна, предварительно открыв дверь, чтобы получился сквозняк, и тёр корешок хрена. Если сильного сквозняка не было — из глаз обильно текли слёзы, но я знал, что фаршированная рыба без хрена не так вкусна, а кроме меня тереть было некому — у папы и так дел хватало, а женщин к этой работе не привлекали, чтобы у них не опухали глаза. У меня же, после промывки холодной водой, глаза быстро приходили в норму.
В канун Песаха доставали из стенного шкафа старый, ещё дореволюционный сервиз, который использовался только раз в году. Его кошеровали: клали в большой таз, заливали водой, затем в воду опускали раскалённый на плите чугунный утюг. Вода вскипала и бурлила довольно долго. Потом её сливали, а остывший сервиз протирали и ставили на стол.
Незадолго до захода солнца начинали подходить гости. Но за стол не садились, ждали, когда отец и дядька, его средний брат (младший погиб на войне) придут из синагоги, где была праздничная служба. Стол был уже накрыт, в центре на большом белом блюде высилась горка мацы. Ближе к торцу, где сидели отец и дядька, стояла тарелка с необходимыми атрибутами Песаха: обожжённой на огне куриной костью, символизирующей пасхальную жертву, горькой зеленью, крутым яйцом и т. д.
Продолжение следует