У меня была хорошая тёща.

Хотя, наверное она у меня сейчас и есть, пусть даже и давно с женой расстался.

Никогда у нас не было конфликтов, даже напротив.

Когда я женился на её дочери, что была меня на 16 лет моложе, то тёща оказалась меня на 2 года старше.

Я был несказанно рад, что жене моей от тёщи досталась грудь размера, наверное, четвертого с претензией на пятый.

А груди тёщи моей можно было поставить уверенную четвёрку.

Но суть не в этом.

Как-то раз теща к нам была приглашена и на кухне, пока моя молодая жена страдала от выпитого, между мной и её матерью сложилась особого комфорта атмосфера.

Конечно, давали о себе знать вино и водка, что двигали вперёд нашу интересную беседу.

Если б тёща сама того не хотела, что видно было по её масляным глазам, то ни в коем бы случае, сейчас я думаю, мои руки не стали бы аккуратно поглаживать её твёрдые соски под платьем.

Твёрдые настолько, что хоть стекло ими режь.

Естественно, счастье матери — это счастье дочки.

Она нехотя, сопротивляясь сама с собой, стала отводить мои руки от своих грудей, давая мне опомниться.

Я невольно согласился с таким положением дел, поскольку нисколько не планировал иметь половую связь с женой и её мамой одновременно.

А этот случай, состоящий из всевозможных деликатных нюансов, был к тому к тому, что после этого эпизода, я почувствовал и очень ясно, что тёща оценила мой пассаж, тягу мою к ней не только как к матери моей жены, но и как к женщине.

Удивительно. История закончилась тем, что мы с ней всерьёз и надолго установили границы, за которые переходить было нельзя. Отлично!

Хотя, что такое «всерьёз и надолго»?

Всерьёз и надолго — так определил новую экономическую политику в 1921 году нарком земледелия Осинский.

Ленину эта тема пришлась по вкусу, однако в 1931 году вышел запрет на частную собственность и НЭП был окончательно свёрнут.

Я о другом хочу сказать. После упомянутого мною случая, тоже случился НЭП, но это была не Новая Экономическая Политика, а Новая Эмоциональная Политика.

Это примерно такое, когда люди хотят эмоционально взаимно проникнуть в друг друга, но стоят барьеры, установленные ими же самими.

Им ничего не остаётся другого, как за колючей проволокой, отделяющей их друг от друга, говорить ласковые слова и разные приятности и в тот же момент тщательно обдумывать каждое сказанное противной стороной ласковое слово на предмет…

Я помогал тёще как тесть. Ходил с ней по городу как физическая сила, если с сумками помочь.

В городе, у церквей повсюду люди, что просят подаяния.

Я вечно проходил мимо, не смотря им в глаза, не зная как откликнуться на их просьбу о милостыне.

А тёща нет. Она смотрела им прямо в глаза и говорила: Мне есть, кому помогать!

Но по мере наших совместных походок по базарам и мимо посиделок просящих, мне становилось всё более не по себе.

На каком-то этапе, она, проходя мимо нищих, стала говорить: Нам есть, кому помогать!

Чувствуете кощунственную разницу между «мне» и «нам»?

С одной стороны я не противился укреплению эмоциональной связи с тёщей, но надо мной постоянно довлел стих:

От ликующих, праздно болтающих,

Обагряющих руки в крови,

Уведи меня в стан погибающих

За великое дело любви!

Я думал, что не могла быть так, чтобы та женщина, что передала моей жене вместе с молоком любовь и сострадание стала такой холодной и бесчувственной к ближнему.

Хотя для меня было одно могущественное оправдание. Она как мать отдала своей дочери всё и без остатка, и осталась эмоционально ни с чем. Что же — долг материнства.

За бытность до и после казни
Христу возносится хвала,
и льётся солнце, славя праздник,
на золотые купола.

А рядом просят подаяния,
убранством жалобя народ,
собратья в нищих одеяниях,
рассевшись у входных ворот…

…и можно плюнуть на второе,
на всех убогих и калек,
на всех с протянутой рукою,
но ты, во-первых, человек.