Уплыл мой отважный кораблик бумажный,
глаза закрываю, и с ним уплываю,
и слышу как странно поток безымянный
мне шепчет устало, как снегом он таял,
как бурно он лился и с гор всё стремился,
и стачивал лёд, и нёсся вперёд,
как будто не помня, как нежился томно
он в тёмных лощинах, да в горных вершинах,
искрясь и сверкая, зимою не тая.
Периною снежной, холодной, безбрежной
он был до весны и дарил травам сны.
И вот всё несётся, вокруг камней вьётся,
журчит мне устало, что странно всё стало,
что слишком широкой вдруг стала дорога,
что тень берегов разошлась далеко,
а трав ароматы уплыли куда-то,
и вырос ручьёк в необъятный поток.
Теперь он — река. И она — глубока.
И так широка, что немеют бока.
И видимо вскоре к огромному морю,
она, вся сверкая, волну поднимая,
уже приплывёт, свой закончив поход.