Полжизни пройдет в романтических ссорах
с судьбою, да в водке с мороза,
когда и тебе перевалит за сорок —
рассеются поздние слезы,

и молвишь: довольно, служения ради,
испытывать грешное тело…
Белеют страницы старинной тетради.
Белы монастырские стены.

Что ж — отголосили слова, отолгали,
стекает росой по оврагу
бесшумное время расчета с долгами
за уголь, свинец и бумагу.
… показать весь текст …

Не убий, учили, не спи, не лги.
Я который год раздаю долги,
Да остался давний один должок —
Леденцовый город, сырой снежок.
Что еще в испарине тех времен?
Был студент речист, не весьма умен,
Наряжался рыжим на карнавал,
По подъездам барышень целовал.
Хорошо безусому по Руси
Милицейской ночью лететь в такси.
Тормознет — и лбом саданешь в стекло,
А очнешься вдруг — двадцать лет прошло.

Я тогда любил говорящих «нет»,
… показать весь текст …

Говорят, что время — река. Тогда человек — ручей,
что уходит внезапно под почву — и нет его.
Остаются сущие мелочи, вроде ключей
запропастившихся, не говоря уж о
изгрызенной трубке, очках, разговорах о воскреше-
нии Лазаря (квалифицирующемся, как бред,
нарушающий все законы физики). По чужой душе
без фонаря не побродишь, а фонаря-то и нет.
Говорят, что носивший музыку на руках
и губивший её, как заурядный псих,
несомненно, будет низвергнут в геенну, как
соблазнивший кого-то из малых сих.
А ещё говорят, что смерть — это великий взрыв.
Ничего подобного. Или я ошибаюсь, и
… показать весь текст …