Посвящается Ирине Амировой-Минеевой.

Шурочка Тарадина была счастлива в браке.
С мужем Анатолием и пятилетней дочерью Алёнкой они проживали в бабушкиной квартире, доставшейся по наследству после трагической гибели родителей.
Шурочку воспитывала старшая сестра матери — тётя Нина. У тётки не было своей семьи. Жила она одна в большом родительском доме. По молодости семья не сложилась, а когда десятилетняя Шурочка осталась совсем одна, тётка долго не думала и сразу же оформила опекунство. Всё своё нерастраченное материнское чувство было отдано племяннице. И в благодарность за это она получала тёплое отношение, понимание и ласку.

Шурочка с Анатолием работали на чулочно-носочной фабрике. Он — мастером — наладчиком вязальных машин, она — вязальщицей. Девчонки на работе Шурочке завидовали. Красивый, стройный парень, семью любит. Это была красивая пара. Шурочка — невысокого роста, хорошо сложена, смуглая, очень смешливая. Правый глаз у неё был карий, а левый — зелёный. Если она смеялась, то левый глаз преломлялся изумрудом, менялось выражение лица. И поэтому она всегда была в центре внимания.
Каждый выходной день выезжали на речку или в горы на стареньком «Жигулёнке», который достался Шурочке от деда.

Середина лета. Был праздник Ивана Купалы. На котловане, где местные купались и отдыхали вместе с детьми, собралось много народа. Отважные и щеголеватые мужики прыгали с трамплина в воду, который сами же и построили. Анатолий прыгнул как-то неудачно и получил травму ключицы и шеи. Друзья на машине отвезли Анатолия в травматологическое отделение.

Шурочка на следующий день встретилась с лечащим врачом Анатолия — Степаном Ивановичем. Совсем ещё молодой человек, но уже опытный травматолог. Он сказал, что ничего страшного не произошло, и как только будут готовы повторные результаты обследования, Анатолий может идти домой на амбулаторное долечивание. Немного ещё поговорили, Степан Иванович рассказывал, какой-то смешной случай из своей практики, Шурочка заливисто смеялась.

Тётка Нина часто ей говорила:
- Александра, счастье просмеёшь, хохотушка!
Но её слова только веселили Шурочку.
Анатолия выписали из больницы на долечивание домой. Одному в пустой квартире было скучно, а дни тянулись невыносимо медленно. Александра Алёнку уводила в детский сад, потом шла на работу. Девять часов на работе. Пока зайдёт в магазин и за Алёнкой — только к вечеру приходила домой.
Анатолий сходил с ума от скуки. Слонялся без дела. Когда Шурочка работала в ночную смену, то он до утра не мог сомкнуть глаз, сна не было, в голову лезла всякая дребедень.
Как-то утром Шурочка, после ночной смены, подъехала к дому на легковой машине. Дверцу ей открыл молодой человек, он что-то ей сказал, она в ответ весело рассмеялась, махнув рукой, направилась к дому. У Анатолия нехорошо ёкнуло в груди. Когда Шурочка вошла в квартиру, он спросил:
- А кто это был?
- Да из соседнего цеха мастер поинтересовался, как проехать коротким путём на Васильевский тракт, вот вместе и доехали. Мне же по пути.
После этого случая у Анатолия остался в душе нехороший осадок, что-то не давало спокойно жить. Появилось необъяснимое беспокойство.

Шурочка на работе проходила очередную медкомиссию. Домой она пришла счастливая и с порога решила обрадовать новостью своего мужа:
- Толяш, а ты знаешь, я, оказывается в положении, и уже на третьем месяце, а чувствую себя хорошо, даже токсикоза ни разу не было!
Анатолий от такой новости присел. Конечно, они планировали второго ребёнка, но чтобы вот так, трах-бах, я в положении! Для него это была не радость, а скорее шок. Анатолий переживал, он страдал, ему было плохо.

В семейных отношениях этой супружеской пары появился холодок, какое-то напряжение. Время шло, но ничего в лучшую сторону не менялось.
Анатолий ревновал, перебирая в памяти все Шурочкины посещения в больнице. А её красивый и звонкий смех его уже не радовал — раздражал. Как будто это он должен был мучится, и страдать от токсикоза. Перебирал в памяти все её ночные смены и свои бессонные ночи. В душе всё чаще поднималась буря негодования, а ревность всё сжигала внутри. Иногда ему было тяжело себя сдерживать, и Анатолий, не замечая изменений в своём характере, всё чаще срывался на жене безо всякой на то причины.

На Алёнке холодные отношения родителей тоже оставили свой отпечаток — девочка замкнулась.
Анатолий вышел на работу через два месяца после травмы.
В семье жизнь так и не наладилась. Что же мешало их счастью, такому хрупкому, ускользающему в никуда? У Шурочки появился страх, чего-то она боялась. А чего — она понять не могла. Время шло, Шурочка ходила на работу, оставался месяц до декрета.

Однажды после работы Шурочка зашла на рынок купить фруктов для пирога. Муж любил сдобу, хотелось его порадовать.
Когда переходила улицу, то встретила врача-травматолога Степана Ивановича. Он её поприветствовал:
- О! Сама красота! Как поживаешь?
Шурочка ответила:
- Хорошо. Я хотела бы с вами поговорить, об Анатолии.
- Ну, говори, слушаю. Что случилось?
- Он стал какой-то недоверчивый, грубый и нервный. Таким он раньше никогда не был. Такие последствия могут быть после травмы?
- Да нет, не переживай, он ведь не головой ударился. Умный мужик, всё пройдёт, наберись терпения.
- Ой, спасибо, — облегчённо вздохнула Шурочка. — Я пойду, до свидания. И ушла, свернув за угол дома.

С работы домой Анатолий приходил всё позже и позже. К семье его не тянуло. И всё чаще он старался для себя найти оправдание. То на речку завернёт, то с мужиками на соседней улице засидится. Курил много, думал, слушал про чужие домашние неурядицы и вздыхал. Мужики его понимали и сочувствовали. Вот и сегодня он пришёл домой ближе к ночи.
Жена сидела в кресле на балконе, что-то читала. Увидев мужа, спросила:
- А почему так поздно, случилось что?
Этот повседневный вопрос был последней каплей, Анатолий в бешенстве закричал:
- Что, что! Надоело всё… Вот что!

И сам удивился своему грубому окрику, но остановиться он уже не мог. Говорил и говорил, собирая до кучи всё злое и обидное, только чтобы досадить. Его понесло — то сухой крик, то обида в голосе. Вскоре пыл спал, Анатолий остановился и, повысив голос, медленно, растягивая слова, сказал:
- Не лезь ко мне с расспросами! Поняла?
Шурочка тихо подошла к мужу, протянула руку, погладила его по щеке (к грубости она не привыкла) и сказала:
- Я пирог испекла, твой любимый, а ты ругаешься.
Анатолий видел перед собой чужое лицо, за несколько минут изменившееся до не узнаваемости. Огромные глаза, но такие незнакомые…
«Совсем чужие», — подумал он.
От неожиданности, со всей силы, оттолкнул её от себя и выбежал на улицу.
«Но так больше жить нельзя! Надо что-то делать. А что?»

Покорность жены выводила его из себя, в ответ на грубость — ласковое слово.
Достаточно долго бродил по ночным улицам, успокоившись, он пошёл домой. Шёл и думал — «Ревность! Вот объяснение всем моим проделкам. Действительно, дурак! Ей скоро рожать, а я пытаюсь руки распускать — скотина! Она ведь носит моего ребёнка!»
Нарвав цветов с клумбы, Анатолий, успокоившись, пошёл домой. Подойдя к дому, он заметил свет на балконе. Значит, Шурочка не спит и ждёт его — «дурак я, набитый дурак. Шурочку воспитывала тётка, грубости от неё никогда не слышала, пьянок не было. Да и научила всему, что сама знала и умела, жили они вдвоём тихо и спокойно. Когда замуж вышла — женой была хорошей, заботливой матерью, в компании — весёлой. Сейчас приду домой, попрошу прощения, и больше никогда не буду говорить ей грубости».
Войдя в квартиру, он почувствовал, случилось что-то недоброе. Направился туда, где несколько часов назад оттолкнул от себя жену. На диване сидела соседка Галина Ивановна и укрывала Алёнку пледом. На полу около дивана, на паласе, замытое кровавое пятно. Руки опустились, Анатолий уронил цветы, и с дрожью в голосе спросил:
- Что случилось, где Шурочка?
Галина Ивановна тихо ответила:
- Её скорая увезла, а меня попросили до утра посидеть с Алёнкой, девочка сильно перепугалась, плакала, вот совсем недавно уснула.
Анатолий сказал:
- Сиди здесь!
И выбежал на улицу. Он не помнил, как бежал через весь город, не разбирая дороги, до экстренной помощи. Постучал в окошко, ему открыл охранник. Записав данные, тот ответил:
- Есть сообщение из отделения, что случились преждевременные роды, младенец — мёртв, роженица в палате, с ней пока всё обошлось.
- Что значит, пока обошлось?
- Что написали, то и говорю.
Анатолия словно кипятком облили:
- Младенец? Значит, мальчик. Сын! Мёртв?
Он всю жизнь хотел сына, он бы его брал с собой везде: катал бы на машине, ходили бы на речку, на ночную рыбалку (как когда-то с отцом). С дрожью в голосе от волнения Анатолий снова сбивчиво начал расспрашивать охранника, задавая одни и те же вопросы. Тот терпеливо объяснял. Потом вежливо попросил дождаться утра. Анатолий не находил себе места, остаток ночи он ходил у ворот, не зная, что делать дальше. Начало светать, пошло движение, и стало легче ждать.
После обхода Анатолия попросили пройти в приёмное отделение, там его ожидал дежурный врач. Отто Карлович — уже не молодой человек, немало лет проработавший в роддоме и повидавший многое, сразу понял, что здесь случилось неладное. Терпеливо выслушал сбивчивый рассказ Анатолия, на что ему ответил:
- Я не знаю, как ваша жена в дальнейшем ко всему этому отнесётся, но я с вами знаться бы не захотел. Это я вам как мужчина говорю. Сейчас ей нужен покой и отдых, больше мне вам сказать нечего. Она ещё долго будет восстанавливаться. Я думаю, вы меня поняли.
Сказав это, он ушёл.

Анатолий похудел, плохо спал — выглядел неважно. Но каждый день, после работы, приходил к окну второго этажа роддома.
Передачи от него Шурочка не принимала, к окну не подходила.
Через неделю выписалась из больницы. Домой не пошла, уехала к Тётке Нине.
Мужа видеть не хотелось. Алёнка, чувствуя переживания матери, не давала ей ни на миг остаться со своими переживаниями наедине. Обхватив мать за талию руками, и прижавшись к груди, подолгу сидела, не шевелясь, а иногда засыпала. Шурочка её понимала. Чувствовала, что в детской душе тоже поселилась боль.
Какое-то новое чувство родилось между ними. Чувство присутствия постоянного общения и нежной любви. Чувство необходимости иметь друг друга. Им обеим этого сейчас так не хватало.
Анатолий приходил каждый день, просил прощения, просил вернуться, всё забыть и начать жизнь сначала.
Все его визиты Шурочке были в тягость. В очередной раз она не выдержала:
- Ты понимаешь, что ничего нельзя вернуть? Я даже не пытаюсь это забыть, потому что такое не забывается? А со всем этим жить и видеть тебя — просто невыносимо! Уходи! И никогда больше не приходи!
Анатолий ушёл. Алёнка, обняв мать и погладив её по руке, сказала совсем как взрослая:
- Мама, а давай всегда будем жить у тёти Нины?
Решение пришло само собой.

Шурочке сказали при выписке, что, возможно она никогда не будет больше матерью.
Забрала из дома кое-какие свои и Алёнкины вещи, и переехала жить к тётке Нине.
На работе была молчалива и задумчива, иногда уголок рта дёрнется вверх, если что-нибудь смешное женщины скажут. Анатолий приходил, напоминал о себе, только Шурочка старалась его в упор не замечать. Совсем ушла в себя. Дома сидела подолгу на открытой мансарде в кресле или в саду на старой скамейке под вишнями. Ей ничего не было интересно, словно вся жизнь проходила мимо неё.

Прошла зима, весна, наступило лето. Время отпусков. Родители, у которых были шестилетние дети, для подготовки к школе уходили в летний отпуск.
Шурочка получила путёвку в дом отдыха на горное озеро. За два дня прошли медкомиссию. Целый день собирали вещи. А на следующее утро уже был отъезд. К назначенному месту сбора подали автобусы, родители с детьми заняли свои места и тронулись в путь.
Дорога была дальняя, но не утомительная. Весь основной путь проходил через лес. Огромные ели стояли плотной стеной почти у обочины дороги, воздух был пропитан еловой смолой, всё это чем-то напоминало сказку. Делали частые остановки в местах, специально предназначенных для пикника, много фотографировались. Познакомились со всеми родителями и их детьми, почти всю дорогу пели песни, было весело ехать. Вечером были уже на месте. В летнем домике их поселили вдвоём, с Алёнкой.
Плескалась у берега вода, жужжали комары, которые не могли испортить первый день отдыха. Уставшие, но счастливые они быстро уснули.
Утром завтрак был в летнем павильоне, под большой прозрачной крышей. С одной стороны из окна было видно озеро, а с другой — большой розарий. Целый день проводили на пляже. Песок чистый, мелкий, промытый водой и всегда тёплый.
Вода была такая прозрачная, что даже сидя в лодке, и глядя в глубь, можно было видеть на дне камешки.
А далеко от берега, плывя на катере, можно было заметить, как вода выбивалась бирюзовым веером из-под кормы.
Шурочка с Алёнкой были первый раз на озере. Двенадцать дней отдыха пролетели незаметно. Пора было собираться в дорогу. Сборы были быстрыми, только прощание затянулось. Было жаль расставаться с новыми знакомыми. Ехали домой с лёгким волнением. Вечером были уже в городе, и тётя Нина встречала их на вокзале.
- Как вы загорели и посвежели! — восхищалась она — сразу видно, что хорошо отдохнули.

Наступило первое сентября. Алёнка пошла в школу, Шурочка на работу. Они с Алёнкой жили у тёти Нины. Девчонки с работы частенько заходили в гости. То тортик принесут, то сами чего-нибудь испекут и садятся пить чай. Чаепитие с разговорами затягивалось до полуночи, и тогда все оставались на ночлег. У тёти Нины дом был большой, и всем хватало места.
Наступили холода, и девчонки всё чаще засиживались до поздна.
Однажды, открыв газету «Вечёрку» и прочитав «Знакомства», подруга Вера сказала:
- А что! Давайте напишем, что «Шурочка невеста неплоха». Посмотрим, кто читает наши объявления.
Шурочка тихо сказала:
- В невесты я не гожусь, разве, что вдовцу, у которого куча детей. Своих-то у меня больше не будет… — и замолчала.
Написали объявление, указали данные Шурочки, заполнили анкету, немного поговорили и легли спать.
Утром Вера отнесла объявление в газету и стала ждать конца недели.
В субботу она купила «Вечёрку», и тем же вечером девчонки снова собрались у тёти Нины. Перечитав несколько раз объявление, пришли к выводу, что всё написано правильно. Обсуждали, как бы каждая из них поступила, если бы её данные были написаны в этой газете. Представляли, предполагали, шутили. Только Шурочка серьёзно сказала:
- Если хоть кто-то, порядочный, придёт ко мне, и я почувствую, что нужна моя помощь, то я выйду замуж за этого человека.
- А если не слюбится? — спросила Вера,
- А что мне дала моя красивая любовь? — вопросом на вопрос ответила Шурочка — может быть, хоть кого-то спасу от одиночества.
Много ещё говорили и, конечно, не знали, что из этого выйдет.

Вечером, в понедельник следующей недели, после второй смены, работницы заторопились на остановку. Сели в автобус, шедший до Зеленстроя. Всю дорогу смеялись. Всегда находился тот, кто умел рассказать что-нибудь смешное. Постепенно, с каждой остановкой, в автобусе оставалось всё меньше и меньше пассажиров.
Шурочка заметила, что на заднем сидении сидел молодой мужчина, несколько раз она ловила на себе его пристальный взгляд. Но, встретившись с ней глазами, он не торопился их отводить в сторону и продолжал очень внимательно её разглядывать. Вот и Шурочкина остановка, она попрощалась со своей попутчицей. Несколько пассажиров и незнакомец вышли на остановке. Время было позднее и люди, ехавшие в автобусе, быстро рассеялись. Район Зеленстроя был очень спокойный, и поэтому Шурочка не очень испугалась, когда заметила, что молодой мужчина идёт с ней рядом. Было неловко идти молча, она хотела у него что-то спросить, но он первый заговорил:
- Вы Александра?
- Да.
- А я по объявлению. В вашем городе оказался проездом. Отдыхал в санатории. На вокзале в киоске купил газету, пролистал и увидел ваше объявление. Когда прочитал, то подумал: «А почему бы мне, не увидеть эту женщину?» Я тоже хотел написать такое объявление, здесь немного и про меня.
- Как — про вас?
- Я военный, капитан действующей армии, пограничник. Десять лет назад женился на молодой женщине, жене погибшего друга. У неё на руках оставалась дочь — младенец. Девочке было всего три месяца. Наш посёлок с небольшим населением, все живут семьями. Я вырос в детском доме, родных никого не осталось, стал помогать. Гулял с малышкой и так к ним привык, что решил жениться. Марина дала согласие, стали жить вместе и воспитывать дочь. Жили хорошо, ждали второго ребёнка. Но когда я был на дежурстве, у Марины внезапно начались роды, её поздно доставили в госпиталь. Не спасли, я потерял обеих, — и дочь, и жену. Остались мы вдвоём со старшей дочерью. Лене десять лет, хорошая девочка, с ней не бывает хлопот, она тоже солдат.
Шурочка слушала незнакомца как завороженная, не заметив, как присела на лавочку у калитки. Виктор (так его звали) продолжал:
- Я буду хорошим мужем и отцом и никого не дам в обиду. Я был у тёти Нины — всё про вас знаю.
Шурочка слушала, а по щекам бежали слёзы. Впервые оскорблённое сердце щемило от чужой боли. Ей жаль было незнакомую женщину с её новорожденным ребёнком — их обеих нет в живых. Жаль девочку — ей десять лет, а она уже солдат…
«Да она же ещё ребёнок! Ребёнок, у которого нет отца, а теперь и матери…»
- Когда это случилось? - чуть слышно спросила Шурочка.
- Шесть месяцев назад, но Лена живёт со мной — мы семья. Нас нельзя разлучать. Я её не удочерял, у неё был хороший отец, она носит его фамилию. Родители Марины хорошие люди, во многом нам помогают. Да и родители друга
не теряют с нами связь.
От этих слов Шурочка совсем расчувствовалась. Не стесняясь своих слёз, она плакала над чужой судьбой, да и над своей тоже.

До рассвета они просидели на лавочке у калитки, тётя Нина несколько раз их приглашала войти в дом, но напрасно. Когда рассвело, и народ потянулся к остановке автобуса, они всё же вошли в дом. Попили чаю, Шурочка переоделась в выходное платье, взяла паспорт, и они вышли из дома.
Первым автобусом уехали в город. Предложение Виктора стать его женой Шурочка приняла сразу, долго не думала. Женское чутьё ей подсказывало - второго такого шанса не будет. Он ей понравился, как только его увидела. Отпуск заканчивался, дней оставалось мало. Виктор позвонил на заставу своему командиру, объяснил ситуацию и взял ещё три дня отпуска. За эти дни Шурочка должна была уволиться с работы, забрать документы из школы, где училась Алёнка, и успеть, собрать вещи.
Девчонки на работе Шурочку не понимали. Сколько об этом знало человек, столько и было мнений;
- Куда ты едешь, ты хоть представляешь, что такое граница?
- Там закрытая зона, будешь за колючей проволокой жить, как в ссылке. Шаг влево, шаг вправо — везде опасно, везде стреляют.
- Да ты его всего-то два дня знаешь.
- Остынь! Бедовая! Не бросайся из полымя да в пекло!
Шурочку уже не трогали эти разговоры. Вещи были собраны, билеты куплены. Только вот название последнего железнодорожного пункта она запомнить не смогла, где-то не далеко от китайской границы.
Наступил день отъезда. Девчонки с работы пришли провожать, подарили целую коробку носков всех цветов и размеров. Пожелали счастья, просили писать и долго махали руками вслед уходящему поезду.
От Шурочки тётка получала посылки к праздникам, да поздравительные открытки. И ничего о личной жизни.

Прошёл год.
К ноябрьским праздникам пришла телеграмма: «Приезжаем всей семьёй. Ждите». Тётя Нина быстро собралась, взяла телеграмму и вечером была в общежитии у Веры. Долго думали, обсуждали, но остановились на том, что пока Шурочка с семьёй не приедет, всё равно ничего о них невозможно узнать.
В день приезда всё было готово к встрече гостей. Стол накрыт. В два часа дня у дома остановилось такси, залаяла соседская собака. Тётя Нина вышла к калитке встречать гостей. Придерживая дверь машины, высокий мужчина в военной форме помог выйти из машины молодой красивой брюнетке, передав ей свёрток с младенцем. Потом открыл дверь с другой стороны машины, откуда вышли две девочки-подростки. Это были они. Тётя Нина долго не могла угомониться — то каждого обнимала, то приглашала пройти в дом, то помогала заносить вещи. Наконец села на крылечке и расплакалась. Смущённо вытирая платочком глаза, протяжно вздохнула и сказала:
- Ну, скажите, что приехали не на один день? Хоть повидаться подольше, да с детками пообщаться. Видимо, вы здесь не задержитесь?
Вера умело увела разговор в другую сторону, приглашая всех к столу:
- Проходите, проходите, за столом спокойно и поговорим.
Встреча прошла весело. Вспоминали времена, когда все вместе работали на фабрике. Много говорили. Много было задано вопросов, столько же получено ответов. Шурочка сама начала рассказывать:
- Виктор добился перевода и получил назначение. Здесь в городе будет работать в военном училище. Девочки очень подружились, как будто всю жизнь жили в одной семье. У Алёнки с Виктором сложились хорошие отношения, да и я нашла ещё одну дочь — Лена сразу же стала называть меня мамой. Родители Марины очень хорошо встретили нас с Алёнкой, когда мы с Виктором в прошлом году, в августе, приехали к ним в Читу за Леной. Да и правильно решили, у каждого ребёнка должны быть родители. Очень скоро я поняла, что у нас с Виктором будет ребёнок. Весь срок беременности, до самых родов, Виктор буквально не отходил от меня. Если уходил на дежурство, то кто-нибудь из дочерей всегда был рядом. Родился сын, назвали Владимиром, сейчас ему уже два месяца.
Малыш уснул, а девочки, срываясь на шёпот, наперебой рассказывали тёте Нине, как у них красиво на заставе, и каких они друзей там оставили. А теперь они здесь жить будут и, конечно, обретут новых друзей. Вера укорила подругу за чаем:
- Не могла даже написать о себе хоть пару строк. А мы тут разводили твоих сватов, столько желающих, познакомиться было. Даже Анатолий приходил, не верил, что ты уехала. Какой-то молчаливый стал, потерянный, и всё о тебе расспрашивал, принёс ключи от твоей квартиры, а сам ушёл жить к родителям. Не верил, что ты нам с тётей Ниной не пишешь.

Шурочка долго молчала, а потом сказала:
- Анатолия давно простила, пусть живёт, как может, но без нас. Буду подавать заявление на развод и сразу же на регистрацию, а то сын растёт безотцовщиной при живом отце. А не писала я потому, что сама в себя не верила — что ещё буду счастливой, да ещё кого-нибудь смогу осчастливить.
Вера обратила внимание на то, что Виктор всё это время молчал, наблюдал за беседой, ловя каждое слово, сказанное Шурочкой, нежно поглаживал её руку.
- А сейчас я вам скажу, — рассмеялась Шурочка, как-то по новому блеснув зелёным глазом. — Я такая счастливая, такая счастливая, и дай Вам Бог такого счастья как у меня!