Как безумно печальна немая старуха река,
В небесах над водой ужасает собой пустота,
И ты слышишь протяжный, тяжёлый гудок,
Это вдоль по воде проплывает речной пароход.
Да, мне жаль, что придётся прощаться на век,
Оставляя свой след на иссохшем и тусклом песке,
Оставляя в глазах свет горящих речных фонарей,
Блики солнца в разбитом центральном окне.
Да, мне жаль, что отпели последнюю песню цветы,
Разнесется она, будто вестник грядущей пурги,
Разнесется, срывая покровы домов,
И вонзится в живое нутро престарелых дворов.
Как приятно вдыхать аромат увядающих роз,
Будто кто-то принёс благовонье Эдемских садов,
Будто кто-то стоит за твоею спиной,
И печально качает уставшей своей головой.
Как безумно печально смотреть на родные края,
Что когда-то взрастили ребёнком тебя,
Что когда-то ты сплёл из садовой сирени венок,
Тех полей ты себя называл величавым царём.
Время есть лишь заложник
угрюмых настенных часов,
Циферблат для них старый, слепой часовой,
И ты сам, будто запертый в клетке, нагой,
Предстаёшь перед праведным высшим судом.
Да, не жаль, что кончается юность твоя,
Что покатится с щёк дождевая, густая роса,
Что покатится вверх небосвод, забирая с собою тебя,
Забирая туда, где нас всех ожидает весна.
И взмывается ввысь над землёй старина Гамаюн,
Разражается гром, проливая на поле слезу,
Разражаешься ты, покидая отчизны края,
Те кроя, где когда-то ступала родная стопа.
Ты любил созерцать тот закат умирающих дней,
И ты сам будто только попал в колизей,
И ты сам, на стене, будто только сейчас, написал: «Au revoir»,
Ты прощался навек, но всё время пытался вернуться назад.
Ты пытался вернуться назад, в край речных пароходов,
Край безмерной щемящей тоски, и покинутых старых околиц,
Край безмерных цветочных полей, умирающих каждую осень,
Ты пытался вернуться назад, но ты умер в воскресную полно