Собрались как-то несколько душ, и каждая стала выбирать для себя следующий урок.
Одна из них сказала: — На сей раз я пойду на Землю, чтобы научиться прощению. Кто из вас поможет мне в этом?
Остальные души с уважением и с некоторым сочувствием наперебой заговорили:
- Это же один из самых сложных уроков… На него иногда уходит не одна, а несколько жизней… Тебе порой будет очень тяжело… Но мы тебя очень любим и обязательно поможем.

Одна из душ сказала:
— Я стану одним из твоих родителей, чтобы…
… показать весь текст …

Кто-то спросил Мастера, верит ли он в удачу.
— Конечно, — ответил Мастер, озорно подмигнув. — А чем же тогда объяснить успехи людей, которых не любишь?

Однажды великий индийский император Акбар пришёл в суд, нарисовал на стене линию и затем спросил у членов суда: «Как сделать эту линию короче, не притрагиваясь к ней?»

Все молчали. Но один человек засмеялся. Эго был известный шутник Бирбал. Он поднялся, подошёл к стене и нарисовал над той линией, что начертил Акбар, свою линию, большую, чем первая, и сказал: «Вот я и сделал твою линию короче, не касаясь её, ведь величина и длина — вещи относительные».

Собрались некогда цари разных стран: Китая, Индии, Персии, Рума — и сказали: «Каждый из нас должен придумать изречение, достойное того, чтобы его записали и помнили до скончания века». Властитель Китая промолвил: «Я безраздельно владею неизреченным словом, но не в моей власти вернуть то, что слетело с уст». Повелитель Индии произнес: «Дивлюсь я тому, кто вымолвит хоть одно слово, — ведь даже если оно будет истолковано благосклонно, то не всегда принесет пользу, а если это слово сочтут дерзким, оно ввергнет человека в пучины смерти». Царь Персии воскликнул: «Пока я молчу, я — хозяин своего слова, но стоит мне произнести его, как оно становится моим хозяином и владыкой». А царь Рума добавил: «Никогда не раскаивался я в том, что смолчал, но как часто жалел о том, что проговорился».
Смысл этой притчи в том, что молчание, по мнению царей, лучше многословия, от которого не следует ожидать какой-либо выгоды и пользы. Поистине, язык — виновник всех ошибок и заблуждений!

ЗАНАВЕС

Всякий раз, когда спектакль близился к концу, Занавес очень волновался, готовясь к своему выходу. Как его встретит публика? Он внимательно осматривал себя, стряхивал какую-то едва заметную пушинку и — выходил на сцену.

Зал сразу оживлялся. Зрители вставали со своих мест, хлопали, кричали «браво». Даже Занавесу, старому, испытанному работнику сцены, становилось немного не по себе от того, что его так восторженно встречают. Поэтому, слегка помахав публике, Занавес торопился обратно за кулисы.

Аплодисменты усиливались. «Вызывают, — думал Занавес. — Что поделаешь, придётся выходить!»

Так выходил он несколько раз подряд, а потом, немного поколебавшись, и вовсе оставался на сцене. Ему хотелось вознаградить зрителей за внимание.

И тут — вот она, чёрная неблагодарность! — публика начинала расходиться.

— Что мне делать, чтобы стать праведным? — спросил путешественник.
— Следуй велению сердца, — ответил Мастер. Ответ, казалось, удовлетворил посетителя.
Но прежде, чем он ушел, Мастер шепнул ему:
— Но чтобы следовать зову сердца, тебе понадобится крепкое телосложение.

Как-то раз один дервиш сидел в уединении в пустыне, стараясь достичь единства со Всевышним. Так случилось, что мимо него проезжал падишах со своей свитой. Дервиш, считая, что довольство в покое, не поднял даже голову. Султан же, считая, что власть должна внушать страх и трепет, оскорбился и проговорил:
- Эти носящие рубище, словно скоты. Нет в них никакого человеческого достоинства.
Визир падишаха подошёл к дервишу и шепнул:
- О, доблестный муж, повелитель мира прошёл мимо тебя, что же ты не поклонился ему и не выполнил правил вежливости?
- Если не затруднит тебя, скажи падишаху: жди угодничества от того, кто ждёт от тебя милостей, — ответил дервиш. — Также знай, что держатели власти существуют для охраны подданных, а не подданные для повиновения властителям.
Речь дервиша подействовала на падишаха.
- Попроси у меня что-нибудь! — сказал падишах.
- У меня к тебе одна только просьба, чтобы ты в другой раз не беспокоил меня!

Один мальчик слушал в церкви чтение Евангелия и запомнил слова: «Стучите и отворят вам». Придя домой, он захотел поесть и, лежа на диване, принялся стучать по нему кулаком и говорить громким голосом: «Отвори! Отвори!» Дверь в его комнату отворилась и вошла бабушка: «Зачем ты стучишь, внучек?» — Спросила она. — «Чтобы ты отворила дверь, бабушка, и принесла мне поесть! Ведь так сегодня читали в церкви: «Стучите и отворят вам?»

— «Ох, мое дитя! — покачала головой бабушка. — Сначала нужно найти эту дверь, в которую нужно постучать! А эту дверь не найти, лежа на диване!»

Господь живет в каждом сердце, но сердце не живет в Господе и оно приводится к Богу усилием:

Поиски счастья — дело известное:
Или диван, или Царство Небесное.

Группа выпускников, успешных, сделавших замечательную карьеру, пришли в гости к своему старому профессору. Конечно же, вскоре разговор зашел о работе — выпускники жаловались на многочисленные трудности и жизненные проблемы. Предложив своим гостям кофе, профессор пошел на кухню и вернулся с кофейником и подносом, уставленным самыми разными чашками — фарфоровыми, стеклянными, пластиковыми, хрустальными и простыми, и дорогими, и изысканными.

Когда выпускники разобрали чашки, профессор сказал: «Есл…
… показать весь текст …

Сообщают, что некогда один дервиш остановил короля на улице. Король сказал:
- Как ты посмел, ничтожный, прервать движение твоего господина?
Дервиш ответил:
- Какой же ты господин, если не можешь наполнить даже мой кашкуль (чашу для подаяний)?
Он протянул свою чашу, и король приказал, чтобы ее наполнили золотом.
Но как только, на вид, чаша наполнялась золотыми монетами, эти монеты тут же исчезали, и чаша вновь оказывалась пустой.
Слуги приносили золото мешок за мешком, и все же поразительна…
… показать весь текст …

Однажды Насреддин попросил у одного богача денег.
«Зачем они тебе?»
«Чтобы купить слона.»
«Но если у тебя нет денег, ты не сможешь прокормить его.»
«Я ведь просил денег, а не советов!».

Свято место — кто его не знает?
Свято место — свечечки горят.
Свято место пусто не бывает —
Так у нас в народе говорят.

Как-то раз глядит народ: а оно пустое.
Предложили мудрецу бремя власти той.
Он ответил: «Я такой чести не достоин.
Место свято, — стало быть, пусть займёт святой».

Но свято место пусто не бывает
И зазря пылиться не должно.
Коль мудрец его не занимает,
Храбрецу достанется оно!
… показать весь текст …

Кто-то спросил Мастера Судзуки о его Учителе Йено:
— Что было особенного в нем?
Судзуки ответил:
— Единственная особенность, которую я никогда не забуду, это то, что я никогда не встречал человека, который думал бы о себе как о совершенно обыкновенном человеке. Он был простым, обычным человеком, а это наиболее необычно, потому что каждый обыкновенный ум думает, что он необыкновенный.

Жене Насреддина как-то захотелось завести домашнее животное. Она принесла обезьянку.
Насреддин насторожился.
— Что она будет есть? — спросил он.
— То же самое, что и мы, — ответила жена.
— Где она будет спать?
— С нами в кровати.
— С нами? А как же вонь?
— Если я смогла смириться с этим, то и обезьяна сможет.

Проверенный способ прервать отношения: настаивайте на том, чтобы все было только по-вашему.

Однажды суфия спросили:
— Какое из утверждений нужно выбрать, если два суфийских изречения противоречат друг другу?
— Они противоречат друг другу, лишь когда их рассматривают по отдельности. Если вы хлопнете в ладоши и обратите внимание только на движение рук, но хлопок не услышите, это будет выглядеть так, словно они противодействуют друг другу. Но в этом случае вы не увидите, что в действительности произошло. Целью «противодействия» рук было, разумеется, произвести хлопок.

Однажды Мастер обратился к индийскому понятию о том, что сотворение мира — это «лила», игра Бога; а Вселенная — Его игровая площадка. Цель духовности, говорил он, — сделать жизнь игрой.
Для пуританина это прозвучало слишком легкомысленно.
— Что же получается, в жизни нет места для работы?
— Конечно, есть. Но работа становится духовной лишь тогда, когда она превращается в игру.

Был день рождения священника, главы прихода. С поздравлениями и подарками к нему пришли дети.
Отец взял красиво обернутый сверток у маленькой Мэри и воскликнул: — Ах! Вижу ты принесла мне книгу. (У папы Мэри был книжный магазин.)
— Откуда вы знаете?
—  Отец знает все!
— А ты, Томми, принес мне свитер, — сказал священник, взяв сверток у Томми. (Папа Томми торговал шерстяными изделиями.)
— Точно! Откуда вы это знаете?
— Ах! Отец знает все!
Так продолжалось и дальше, до тех пор пока он не взял подарок Бобби. Оберточная бумага была мокрой. (Папа Бобби торговал винами и ликерами.) Поэтому священник сказал:
— Вижу, ты принес мне бутылочку шотландского виски и разлил немного!
— Неправильно, — ответил мальчик, — это не виски.
— Ну, тогда, наверное, бутылка рома.
— Опять неправильно. Пальцы священника были влажными. Он сунул один рот, но это ему не помогло.
— Это джин?
— А вот и нет! — ответил Бобби. — Я принес вам щенка!

Однажды журналист спросил Мастера:
— Что наиболее характерно для современного мира?
Мастер тотчас ответил:
— Ежедневно люди узнают все больше о Космосе и все меньше о себе.
Астроном хотел поразить Мастера чудесами современной науки. Слушая его, тот вдруг сказал:
— Из миллионов загадочных явлений Вселенной — черных дыр, квазаров и пульсаров — самое загадочное, самое невообразимое — человеческое «я»!

Махмуд из Газни* был величайшим среднеазиатским полководцем X в., одно имя которого приводило в трепет и вселяло ужас в сердца персов и индусов.
Когда умер правитель Персии**, его жена Сайда взяла бразды правления в свои руки.
Махмуд написал ей послание, в котором, угрожая вторжением, требовал выплаты дани. Царица-мать ответила великому полководцу из Газни таким письмом:
«Покуда жив был мой муж, я действительно боялась великого султана Махмуда, который поверг к стопам своим и Персию, и Индию…
… показать весь текст …

Ходзё Ава-но-ками однажды собрал своих учеников боевых искусств и обратился к прославленному физиономисту с просьбой определить, кто из его учеников смел, а кто тщедушен. Он велел ученикам по одному подходить к физиономисту.

— Если физиономист скажет, что ты смел, ты должен стараться ещё больше. Если он скажет, что ты тщедушен, то ты должен смириться с этим. Речь идёт о том, с чем ты родился, и поэтому здесь нечего стыдиться, — наставлял Ходзё каждого ученика.

Хиросэ Дэндзаэмону было тогда двенадцать или тринадцать лет. Усаживаясь перед физиономистом, он решительно сказал ему:

— Если вы прочтёте у меня на лице тщедушие, я зарублю вас одним ударом!