часть двадцать третья

Прошло еще два дня, пока друзья наконец обрели свойственный им вид.
Они по-прежнему смущенно отводили глаза, пока я сама не начала разговор.
— Где деньги, жалкие работорговцы.
Открыв единственный уцелевший ящик, гном вытащил несколько монет.
— Забирай.
Нехотя протянул он.
— И все, что-то маловато.
— Ну, мы немного потратились.
— Я, кажется, знаю на что
Издеваться так до конца.
— Нет, это не то что ты подумала!
Эльф упорно запротестовал.
— Просто, нам было трудно явиться вот так, мы и… для храбрости. Давай закроем тему.
— Хорошо, но кое-кто пойдет сегодня со мной по лавкам и будет терпеливо ждать, пока я, перемерив все платья, буду торговаться.
Друзья, переглянувшись, повиновались.
Все последующие дни они были просто идеальными спутниками, даже ссорились лишь шепотом.

Отгорели погребальные костры, и жизнь на Мороне потихоньку входила в свой обычный ритм.
Ремонт корабля продвигался довольно быстро. Нанятые плотники тут же строгали свежие доски источающие одуряющий запах свежей смолы. Стучали молотки, жужжали машинки для шитья парусов.
Довольные друзья, совершенно забыв обо мне, занимались лишь провиантом, канатами, якорями. Предоставленная самой себе, я целыми днями бродила по мелководью, подбирала мелкие ракушки, кидала их в море.
Рвала пряно пахнущие цветы в прибрежном лесу, и, сплетя венок, шепталась с деревьями.
Дикая яблоня дарила мне свои плоды, лесные пичужки выпевали сложные коленца.
Будучи в таком романтическом настроении, я влюбилась первый раз в жизни.

Он был лесной фавн.
Вынырнув из-за стройных стволов сосен, под которыми я обычно отдыхала в полуденные часы и осыпав лепестками цветов, он взял в плен мое сердце.
Завороженная его синими с прозеленью глазами, золотыми вьющимися длинными локонами, я, открыв рот, пристально следила как он выделывает сложные фигуры полуденного танца.
Сладко улыбаясь, он манил меня в лес. В ласковый, добрый лес.
— Эльфи, ты опоздала на обед. Это неправильно.

Кто-то, спугнув моего лесного ухажера, заскрипел сапогами по прибрежному песку.
— Чего растоптался, олень рогатый.
Не глядя на подошедшего, я недовольно зашипела.
— Что с тобой, очнись. Эльфарран, приди в себя.
Меня немного потрясли, а затем, перекинув через плечо, понесли по берегу.
Подняв голову, я удрученно следила, как скрывается за кустами объект моего обожания.

— Ты уверен, что с ней все в порядке?
Грубый голос, встревожено вздыхая, звучал где-то справа.
— Конечно в порядке. Это у эльфов бывает.
Все же беспокоясь, кто-то начал щелкать пальцами перед моими глазами.
Мне было неприятно, но видение могучего торса с ожерельем из плюща, заслоняло весь видимый мир.
— Он прекрасен.
Только это признание и смогли получить гном и эльф.

А утром, прошмыгнув мимо уснувшего Гимли, я опять побежала на вчерашнее место.
— Стой, ты куда?
Аранен был не на шутку встревожен.
— Прощайте, ребята, мне было весело с вами, но я ухожу навсегда.
Любовь придала мне сил, и выбежав на берег, я обогнала эльфа шагов на десять.
Прыгая по кочкам, я радостно махала руками спешившему мне на встречу другу. Миг счастья приближался.
Но тут подоспел аранен. Вырвав меня из объятий фавна, он повернулся к удивленному сменой лиц лесовику.
Не в силах вынести зрелища того, как гибнет моя любовь, я спрятала лицо в ладони.
— Пошли.
Мягко тронув меня за плечо, эльф деловито вытер кровь с разбитых кулаков.
— И без выкрутасов. Что я скажу твоим родителям, если ты погибнешь почти у самого порога дома. Он же любовный вампир.
Стараясь еще больше смягчить охрипший голос, ободрил, Лег.

Я непонимающе воззрилась на него.
— Потом объясню. Идем, Гимли беспокоится. Ну ты и бегаешь, сестренка.
Он еще что-то говорил, шутил, подбадривал.
— Завяжи ей уши, он будет звать её.
И гном заботливо обернул мою голову мокрым полотенцем.
— Не доглядели, не укараулили, чуть не потеряли. Тихо ворчал он.
— Тебе удобно, солнечная. Пусть только явится сюда.
Проследив за его взглядом, я увидела начищенный топор.
— Я не эльф, я не то что набью ему морду, я башку снесу. Ну не плачь, Эльфи, ты рвешь мне сердце.

Момент выхода в море я проспала. Теперь рядом со мной неотлучно кто-то дежурил.
Приступы тоски, беспричинный гнев или упрямое молчание друзья стойко сносили.
— Это пройдет.
Уверенно утешал аранен, поил травяным чаем и нашептывал анекдоты про эльфов.
Действительно прошло.

Остров Солеа появился на закате. Высокие остроконечные башни с разноцветными флажками, заросшие густым лесом берега, деловито сновавшие маленькие лодочки в акватории идеальной бухты.
— Может, не будем заходить
Гном недоверчиво покосился на эту красоту.
— Почему же, я думаю что нас ждет здесь теплый прием.
Заворожено рассматривая розовеющие в закатном солнце мощные стены, предположил эльф.
— Вода кончилась.
Подведя окончательный итог, я пошла разматывать причальный канат.

Пара серебряных монеток, и мы уже готовились к выходу на берег.
Эльф причесался, гном начистил медные нашлепки на кожаных доспехах, я лишь накинув плащ, беззаботно подумала:
— «И так сойдет.»

— Постараемся не привлекать особого внимания, только наберем воды, и быстрее отсюда. Здесь пахнет большими проблемами.
— Это пахнет жареными цыплятами из вон того трактира.
Я невольно повела носом.
— Может, зайдем, тут рядом.
— Когда ты бросишь свои привычки, есть все, что движется. Отвыкай, Валинор близко.

Положительно, эльф свел на нет всю маскировку. Потому что, обалдело, уставившись на него, портовый смотритель, присел на свой письменный прибор.
— Накинь капюшон, павлин неощипанный. Безнадежно протянула я.

Небольшая толпа незаметно набралась за каких-то полчаса.
Все они, боясь приблизиться к нам, держались на безопасном расстоянии.
Усталые натруженные руки они смущенно прятали за спинами. Покрытые оспинами детишки в рваной одежде испуганно жались к ногам взрослых. Жители с жалостью смотрели, как мы искали колодец.
— Совсем молодые.
Тихо переговаривались они.
— Тяжело им придется.
Но кроме этого всеобщего сожаления, ничего определенного я не услышала, как ни напрягала слух.

Страх и сочувствие ползли в этой грязной толпе, приглушенный ропот оборвали звонкие фанфары приближающихся всадников.
Взмахнув хлыстами, они обратили в неорганизованное бегство толпу бедняков.
Один ребенок, упав под ноги лошади, закричал от страха.
Ничего не замечающий всадник в это время был занят охаживанием спины ближайшего бедняги. Вскрикнув, я выхватила маленькую девочку из-под копыт, и в этот момент лошадь, поднявшись на дыбы, задела нас.
Сильный удар в бок, кинул меня на мостовую, а замахнувшийся на нас стражник, вдруг внезапно осел и начал медленно заваливаться в седле. Между бровями у него торчала эльфийская стрела. Громко вздохнув, толпа отпрянула, от нас. Беспомощно оглянувшись, я спустила с рук маленькую замарашку, она нетвердым шагом подбежала к исхудалой женщине с больными глазами.

Мы стояли прижавшись спинами. Готовые к нападению.
Подняв луки и обоюдоострую секиру.
— «Ну, вот и конец.
Как-то отвлеченно думала я, взяв на прицел самого жирного всадника.
— В него точно попаду.»
Но нападать всадники не спешили, с интересом рассматривая нашу немногочисленную группку, они медлили.
Лошади фыркая трясли гривами, переступали точеными копытами.
Пауза затягивалась. Мы тоже молчали. Лишь взволнованное сопение гнома оскорбляло эту напряженную тишину.

По раздавшемуся коридору к нам ехала высокая, молодая женщина.
Строгое черное платье с высоким воротником и бархатный головной убор с маленькой диадемой. Темные, бездонные глаза смотрели прямо и уверенно.
Правя вороной, богато украшенной лошадью, она держала сверкающую драгоценностями плеть. Всадники четко опустив головы, склонились. Размахнувшись, она ударила крепко скрученными ремнями по лицу старшего в отряде.
Он скривился, но покорно принял удар.
— Опусти лук.
Аранен толкнул меня в спину.
Нехотя я сняла с мушки, толстяка.

Блистательная дама заговорила на неизвестном мне языке, мелодично протягивая окончания слов. Кажется, она учтиво приветствовала нас.
— О чем она говорит.
Зашептал мне заинтригованный Гимли.
— Не знаю.
Отчаянью моему не было предела. На этом языке обычно ругались мои родители, знали, что я его не понимаю.
Аранен что-то уже отвечал ей.
— Сейчас узнаем, терпенье, друг.
— Вроде убивать нас сегодня не будут. Спасибо и на этом.
Меж тем, королева попала под обаяние нашего друга, и надежда на счастливый конец вспыхнула с новой силой.
Глаза всадницы затуманились, она гортанно выкрикнув что-то, развернулась на поднявшейся на дыбы лошади и поскакала прочь.
— Что она сказала?
Хором выкрикнули мы с Гимли.
— Она просит нас быть её гостями, и все. Недовольно фыркнул он.

Роскошные, пышно украшенные коридоры с анфиладами многочисленных комнат, бесчисленные диванчики,
расшитые драгоценным бисером ковры,
картины,
сверкающие бока золотой посуды за стеклами буфетов…
Все говорило о богатстве и могуществе местной обитательницы.
— Похоже, мы здесь задержимся надолго.
Гном, уже забыв утреннюю встречу, мечтательно рассматривал инкрустацию кофейного столика.
— А зачем так много стражи.
Я недоверчиво косилась на добрый десяток шедших за нами тяжеловооруженных воинов.
— Почетный караул, глупенькая.
Похоже, аранен находился в своём привычном мире и покидать его также не торопился.
— Хорошо, но мне здесь не нравится.
Я твердо, сделав вывод, нащупала в кармане кольца. Так на всякий случай.
— А вам направо.
Вежливый слуга, взял меня за руку.
— Я с ними.

Крепко схватив сзади и зажав рот, почетный караул вбросил меня в темную комнату.
Скатившись по скользкой лестнице и звонко приложившись лбом о медный таз, я произвела удивительной чистоты звук.
— Новенькая пожаловала.
Трое девушек в туго завязанных косынках, оттянув своеобразную дверь, бережно протащили меня в грязную комнату.
— Ой, кто это?
Их изумлению не было предела; ахая они сбегали за лампой, и стали с любопытством разглядывать мое лицо.
— Вы что, эльфиек не видели?
Все ещё не придя в себя после головокружительного падения, пробормотала я.
— Кого?
Ещё более удивились они.
— Так, понятно, темнота, эльфов не знаете. Ладно, начнем с начала.

Весь остаток дня я, припомнив уроки истории, объясняла местным горничным, что такое эльфы. Они то верили, то нет.
С ударом часов на главной башне, извинившись, разобрали сложенные в углу тонкие одеяла и легли спать, здесь же на полу.
Потрогав крепко запертую дверь и ощупав стены на предмет тайного хода, я поняла, что единственный выход через окно.
Натужно заскрипев, гнилые ставни отошли назад и явили взору грубо выкованную решетку. Последний путь был отрезан.
Подождем утра.

— Неси воду, щелоком три сильнее, надо успеть к полудню, иначе отведаем семихвостой кошки. Девушки усиленно мыли, большую парадную лестницу.
— Что ты стоишь, принимайся за работу, живее, живее.
Сильным толчком в спину, меня бросили в самую грязь.
— Работайте, сегодня вас четверо, и норма увеличена в десять раз, чтобы не трещали, вертихвостки.
Тощий лакей, с рыбьими глазами на выкате, нервно оглядывался.

Сжав тонкие губы, мои подруги по несчастью, безостановочно терли затоптанные ступеньки.
Взяв мокрую рванину, я присоединилась к ним — это так невежливо, прохлаждаться, когда другие работают.
К двенадцати все было закончено, задыхающиеся лакеи расстелили красную драконью кожу, положив для верности маленькие агаты на её концы. Мы, груженные своим инвентарем, незаметно скрылись в межстенном пространстве, натыкаясь в темноте, на узкие косяки.
— Передых на обед, и вас ждет бальный зал. И улыбайтесь, улыбайтесь девочки, вы работаете во дворце, такая честь.
Ловко пущенная щетка сбила нашего бригадира с ног.
— Бунт!
Громко завопил он, выскакивая за дверь.
— Ну сейчас начнется…
Безразлично сказала одна из подруг.
— Тебя, эльфийка, ждет кошка.
— Я не ем кошек.
Все же прислушиваясь к шагам на лестнице, я зажалась в самый темный угол.
Шаги, прогрохотав, стали удаляться.

— Странно…
Тихо пробормотала светловолосая поломойка.
— Очень странно.
— Опять неси воду. Разводи мыло.
Подбитый надсмотрщик с громадным синяком под глазом, торопит больше по привычке, чем из вредности.
— Здесь все должно блестеть, госпожа любит идеальную чистоту. Не подведите, девочки.
Кажется, удар пошел ему на пользу.
— Он совсем не страшный.
Шепчет мне на ухо работающая рядом подружка.
— Просто, по другому нельзя, он ведь тоже подневольный, у него жена, дети.
— Учту на будущее, если оно, конечно, будет.

Этой ночью никто не заснул, звуки придворного оркестра проникали в малейшие щелочки огромного дворца.
Пели скрипки, всхлипывали арфы, рокотали барабаны.
Ужасный диссонанс звуков резал мои мохнатые ушки. Зажав их, я мучительно шагала по комнате из угла в угол.
Утром, убирая опять тот же зал, нашла эльфийскую заколку.
И это переполнило чашу терпения.

Следующей ночью, вскрыв замок заклинанием открытия дверей, я отправилась на поиски этих, пока еще, друзей.
Уверенно прошмыгнув мимо прикорнувшего караула, я осторожно заглянула в парадные покои. Прекрасно видя в темноте, в сотый раз избежав столкновения с резным шкафчиком, обыскала все комнаты.
Ловко притворившись приведением, неслышно скользнула по лунным лучам.
Каждый раз открывая дверь, мысленно прорабатывала в голове то, что я им скажу, нечто очень обидное…
— Гимли. Бедняжка, что они сделали с тобой.
Вид гнома потряс меня. Избитый, с запекшейся кровью на лице, он сидел, прикованный за ногу в королевской сокровищнице, безостановочно натирая мифриловую сахарницу.
Он даже не понял, кто, обняв за плечи, обрушил на него всю нежность изголодавшегося сердца.
— Я нашла тебя, милый гномик.
Вынув платок, я стерла грязь и кровь с его лица.
— Солнечная!
От избытка чувств гном прослезился.
— Я думал, что вы меня покинули. Я дрался как лев, но их было гораздо больше, они сломали мою секиру.
Прижавшись к нему, я поведала о своих злоключениях.
— Тебе тоже досталось.
Сочувственно вздохнул Гимли.

— Нам надо выбираться отсюда, вот только найду эльфа, и только нас и видели.
— Эльф не пойдет.
Похоже, Гимли знал больше, чем говорил.
— Он, точно, не пойдет.
Горестно позвенев цепью, гном взял новую работу.
— За ухо притащу!
Я явно была сегодня в ударе.
— Оставь, он счастлив.
Гном, похоже, потерял последнюю надежду.
С силой нажимая на отчищаемую поверхность чашки, он, казалось, хотел протереть её до дырки. Восходящее солнце напомнило о необходимости вернуться к себе и, чмокнув Гимли в нос для поднятия настроения, я спешно скрылась.