Место для рекламы
Иллюстрация к публикации

Огонёк души моей

Эта сейчас мой сын много молчит, уткнётся в телефон и молча живёт виртуальной жизнью, а раньше, лет так семь-восемь назад, говорилка его не закрывалась. Я порой не успевал слово вставить, но в целом диалог меж нами всегда присутствовал. Как все дети Артём много спрашивал, при этом в моих ответах всегда находил повод для собственных рассуждений. Таким образом, за разговорами наш путь из садика, длиною в пять кварталов, проходил незаметно.

Однажды наша беседа, перетекая из одной темы в другую, вылилась в совершенно невероятное для меня открытие. Я помню, как я отвечал на вопрос сына: «Почему всем своим детям я дал имена, начинающиеся на букву, А — Анастасия, Алиса Артём, а у Семёна имя на С?»
— Потому что меня зовут Слава, вот я ему и подарил свою букву, — ответил я и добавил, — для каждого из вас имя мне было известно за год (!) до вашего рождения. Я заранее знал, кто будет — сын или дочь, поэтому имя объявлял сразу.
Мы вошли в квартиру, разделись. Я прошёл на кухню поставить чайник, следом вошёл Артём и произнёс:
— А вот я вас с мамой сам выбрал, — с этими словами он залез на стул, прижал колени к груди и обнял их руками.
— Ну и как же ты нас выбрал? Расскажи мне, — шутливым тоном спросил я.
— Я помню, что шёл по длинному тоннелю, — начал он, — вдоль стен сидели дяди и тёти. Я смотрел на них и выбирал себе маму и папу. Они были разные, они мне не нравились, а потом я увидел вас. Вы сидели рядышком и смотрели на других детей.
— Там было много детей? — спросил я.
— Да, мы все шли друг за другом по тоннелю. Кто-то останавливался и брал за руку своих мам и пап. Я знал, что вы здесь, только не знал какие вы…
Я вдруг отчётливо представил людей сидящих на земле, почему-то измученных, в старых одеждах, некоторых в рванье; люди разных сословий, разных национальностей, и, даже, мне показалось разных эпох! Кто-то лежал, но большинство сидели, прижавшись спинами к влажным каменным стенам. Глядя на них я почувствовал неприятную прохладу камня, и невольно стал растирать себе плечи. Свет живого огня играл на лицах, отражался в глазах и создавал причудливые тени, которые дёргались и скакали по стенам; они находились в постоянном движении, отчего всё вокруг приобретало свойство единого живого организма.
Иногда дети выходили из колонны и подходили к взрослым, брали их за руки и уводили. Я посмотрел назад, где только что освободилось место, но на нём уже сидели другие люди. Меня это не удивило, и я стал более внимательно присматриваться к сидящим у стен.
Тут были пары, где мужчины обнимали своих любимых женщин, у таких светились глаза, и счастливые улыбки сияли на их лицах, они явно с нетерпением ждали встречи с детьми. Были женщины без мужчин, они с тревогой смотрели на проходящих; некоторые вытирали ладонями слёзы на щеках.
Где-то впереди меня вышел мальчик. Он остановился возле молодой женщины, но она не поднимала головы, а лишь сильнее укутывалась чёрным платком. Малыш стоял перед ней молча. В одной руке он держал маленький факел, было видно, как огонь угасал, но девушка не поворачивалась. Удивлённые глаза мальчишки были широко открыты, как будто он пытался разглядеть в слабеющем свете факела маму.

— Детское сердце не ошибается, — сказал Артём, — а я продолжал смотреть на фееричное представление его глазами.

Малыш не ошибался, это был зов сердца. Чёрный платок в полутьме сливался с тенями и тёмными серыми стенами. Казалось, молодая мама вжималась в эту безжалостную стену, ища в ней защиту. У малыша потекли слёзы, огонёк почти угас и факел стал напоминать головёшку в потухшем костре. Ребёнок сжался, как от холода, прижал к своему сердцу маленький уголёк, губами — без звука прошептал: я люблю тебя мама… В это время тёмные силуэты подхватили его хрупкое тельце, приподняли над остальными и понесли обратно вглубь. Поражённый, я продолжал смотреть на последний полёт не родившегося человечка, я увидел, как безжизненно повисли маленькие ручки, из одной выпал чёрный уголёк…

— А дальше я увидел вас, — спокойно сказал Артём, — я подошёл и сказал, что выбираю вас. Мама бросилась ко мне и крепко прижала! Я чувствовал, как её сердце чуть не выскакивало из груди от радости и любви ко мне, а потом ты — папа, взял меня на руки и мы пошли на свет в конце тоннеля. Мне было в твоих объятиях тепло.

Я смотрел на сына. Ему недавно исполнилось всего то три года.

Опубликовал    01 окт 2021
28 комментариев

Похожие цитаты

Сотни вёрст пустынной, однообразной, выгоревшей степи не могут нагнать такого уныния как один человек, когда он сидит, говорит и неизвестно, когда он уйдёт.

«Дом с мезонином» 1896 г.

Опубликовал  пиктограмма мужчиныВячеслав Бланшер  26 авг 2021

Когда меня спрашивают, как я справляюсь с жизненными трудностями, я отвечаю, что спасает чувство юмора… Я не лгу, но про коньяк умалчиваю

Опубликовал  пиктограмма мужчиныВячеслав Бланшер  21 сен 2021

Нотки грусти

Нотки грусти и печали,
как осенние листы,
шелестя с дерев слетали,
птицы их же щебетали,
лишь одни цветы молчали,
потому что умирали
с ними юности мечты.

Всё покрылось грустным цветом-
осень зрелая пора!
Завершающим куплетом
прозвучит из уст поэта
песнь сгорающего лета,
отражаясь эхом где-то,

Опубликовал  пиктограмма мужчиныВячеслав Бланшер  27 сен 2021