Осталась от женщины лишь оболочка,
Довел ее муж-алкоголик до точки.
И сам, распроклятый, допился до ручки,
Теперь вот таскает игрушки у внучки…
Измятый, небритый, на черта похожий,
Стоит, виноватый, в холодной прихожей.
Она, вся в морщинах, с босыми ногами.
-Любимый мужчина, что сделалось с нами?
Кого виноватить, судьбу, перестройку,
Что жизнь превратилась в сплошную помойку?
Работали вместе они на заводе,
В почете когда-то был слесарь Володя.
Она фрезеровщица, знатная тоже,
Жилось небогато, но все же, но все же…
Смотрелись красиво на Досках Почета,
Квартира, две дочери, та же работа.
Все вовремя было — аванс и получка.
Потом вот таскала тюки на толкучке.
Тянула семью - позабыла про роздых,
(Завод же закрыли тогда, девяностых).
И мыла подъезды за лишнюю сотку,
Володя ж вином прополаскивал глотку.
Обиду топил заодно он с друзьями,
И вот докатился, почти уже в яме.
Совсем как чужие в прихожей стояли,
Но дверь не закрыли, и рук не разняли.
Он поднял глаза, извинительно глядя.
— Ну, в самый последний, прости меня, Надя.
Во имя того, что мы звали любовью,
Поверь, завязал, больше я не позволю.
Смахнула слезу, дверь входную закрыла.
— На кухню иди, я картошки сварила…
2001