БОльшую часть своей жизни Ольга Бешенковская тоже прожила в коммуналке, так что это, картинка с натуры...
Помню, как это было: письмо — из-за рубежа…
Ну, конечно, разрезано… (Эти ли станут стесняться…)
В коммуналке соседи, на штемпель косясь, сторонятся
и швыряют картошку в кастрюли, от гнева дрожа.
Этот странный придуманный мир… Даже чуточку жалко…
Этот люмпенский пафос то ярости, то доброты.
Если кто-то помрёт — в шесть ручьёв голосит коммуналка,
и несёт винегрет, и дерётся за стол у плиты…
Где теперь вы, соседки, чьи руки пропахли минтаем,
а песцы — нафталином… Да живы ли? — Ведает кто…
Иль сердца разорвались, узнав, что, хоть в космос летаем,
но в других-то мирах: что ни осень — меняют пальто…
Донеслись ли до вас басурманского Запада ветры?
Вот и нет уже в «Правде» размашистых карикатур
на чужих президентов…
Я помню квадратные метры,
По четыре — на жизнь… (Напасись-ка на всех кубатур…)
Эта горькая честь, эта гордая участь Победы …
Как блестели медали, и слёзы, и ткань пиджаков…
А ещё был алкаш, он без вилки — руками — обедал,
и мечтал, что весь мир скоро освободит от оков…
Он дверьми громыхал на крамолу моих разговоров …
Телефон — посреди коридора, прибитый к стене-
на бордовых обоях среди золотистых узоров,
что поблекли давно и достались дописывать — мне…
Может, так и пестреют друзей номера…
Или всё же
Разразился ремонт и явился хозяин всему…
И — конец коммуналке. И сгинули пьяные рожи.
Как вишнёвый мой сад… Так затеплю хоть строчку ему…