Он устал обнимать
пыльный скелет прошлого
Он устал поднимать
даль

От неба до неба тебя пронесу я, любимая.
Так, что земля не успеет добраться до нас

Я пою тебе камни
в открытую настежь
душу, я вижу —
твоя кровь ускользает
в тяжесть моих
ладоней, в которых
собрана сила
покоренных однажды
женщин

На холодном песке
рисовал твои губы,
твои руки, глаза,
улыбку…
На холодном песке
прошла моя жизнь
вместе с тобой
и прибоем

Все, что сбылось,
мгновенно становится
ношей

Вот и пришло мое время — луна
сорвалась с небес голубой черепахой,
леса потемнели от боли, земля
очнулась от ветра и стала песчинкой…
А где-то вдали — на развалинах времени
какой-то младенец, окутанный солнцем,
лежит на песке и тихонечко плачет —
он знает, что я ухожу

Это было давно —
сто тысяч планет назад.
Мы лежали с тобой в одной колыбели
(было утро и падал снег)
и верили в то, что никто никогда…
А потом наступила жизнь
и я тебя потерял

Легко
вдохнуть утро,
тяжело сохранить
эту лёгкость

(Школа верлибра Карена Джангирова)

Это
называемое любовью
существует само по себе
и начинается там
где двое случайно выживших
поднимают с одной земли
один и тот же цветок
ничейности

Мы зарастаем
городами, годами, дорогами,
победами, бедами и обидами,
всепоглощающим счастьем
и тихоцветущей горечью…
Зарастаем равнодушием
сначала к другим,
а потом и к самим себе,
и только в самом конце
с удивлением замечаем,
что все это время
мы зарастали
ветром

Умирая,
время становится
телом

Не
подходи
ко мне слишком
близко, иначе —
сорвешься и станешь
цветком, потерявшим
сознание

В огненной птице мерцает ночь
и душу рвёт ненасытный зверь,
я в нём прорастаю: цветами,
слезами, туманами,
обожжённой листвой,
а в глазах под тонкие звуки
серебряных крыльев
танцуют небесные
эльфы

Все дальше и дальше
уходит наш берег,
оставляя нам чувство
ребенка, забытого
матерью

Я — та река,
я — та гора,
я — та обезьяна,
что созерцает с вершины
проплывающий труп врага.
И проплывающий труп —
тоже
я

Лилипуты не любят скрипок,
они чувствуют в них нутром
опасность разоблачения

Последний счастливец,
сбежавший из рая,
оказался вело-
сипедом

Возможно однажды,
всмотревшись в глаза
единственной, но
так и не ставшей
единственной, молча
напишу на стене:
«Меня погубили
числа»

В этой жизни так много жизней,
что очень легко перепутать,
в какой ты находишься в данный момент.
И очень легко
разбиться о звон
границ

Бог — это я.
Но я — не Бог.