Я почувствовал, что совершенно, абсолютно один. И я был одинок, потому что почти отрёкся от Бога.

Я думаю, что всем нам нравятся длинные волосы, и мы не понимаем, почему другие люди преследуют нас за это.

Для меня было важно найти что-то музыкальное, что также не имело бы никакого отношения к институционализированной и организованной религии, в которую я не верю, я должен это прояснить. Я не безоговорочный атеист, и это меня беспокоит. Есть кое-что, что меня удерживает словно внутренний голос будто бы говорит: «Ну, я почти что атеист. Дайте мне пару месяцев. И у меня практически получилось».

Великобритания готова к фашистскому лидеру и я думаю, это было бы полезно для страны. В конце концов, фашизм-это в сущности национализм. Я твёрдо верю в фашизм-люди всегда более активны при диктатуре! Само собой, самый успешный фашист-это телевидение. Рок-звёзды тоже фашисты. Адольф Гитлер был одной из первых рок-звёзд-нужен ультраправый фронт, который всё сметет и наведёт порядок.

Я был не в своем уме, полностью, абсолютно сумасшедшим. Я аполитичен. Чем больше я путешествую, тем менее я уверен в политических философиях. Чем больше политических систем я вижу, тем меньше у меня соблазна присягать на верность какой-то группе людей, поэтому для меня было бы катастрофой занять определённую точку зрения или встать на сторону конкретной политической партии и сказать: «Я с ними».

Постепенно сложное станет понятным, а понятное красивым.

В конце герой или женись, или стреляйся.

Драма-искусство крайности! Слова врут, а действия выражают подлинные желания и мотивы. Весь путь мажьте для зрителей вареньем. И поросенок побежит, куда вы захотите. Вареньем является информация, удовлетворяющая любопытство. Мы выбираем не тот путь, который предлагает нам наименьшее сопротивление, а тот, который дает наибольшие преимущества.

Посмотрим на МакГаффин одного из самых известных американских фильмов «Касабланка». Чудо-фильм, культовый фильм. Пятьдесят лет он не теряет популярности и, похоже, никогда не потеряет ее. Один из десяти лучших фильмов всех времен и народов, по мнению многих специалистов. Безусловный шедевр, фирменная марка американского кино: потрясающие актеры, потрясающий коммерческий успех, потрясающее мастерство всех создателей. Все в этом фильме высшего качества. И конечно же, такой сюжет не обойдется без МакГаффина.

Касабланка-это точка между раем и адом. Из ада Европы, охваченной огнем войны и ужасом фашизма, люди бегут в рай-свободную Америку. Чтобы попасть в нее, нужна виза. Тысячи беженцев со всей Европы с завистью глядят в небо, где исчезает самолет, уносящий горстку счастливцев с визами. Визы покупают и продают, за них дают огромные взятки. Красивые женщины готовы продать свое тело за визу. За визы убивают. С этого и начинается фильм.

Два немецких курьера, везущие визы из Франции, убиты, а визы похищены. Это особые визы, супервизы. Тот, кто владеет этой визой, уже одной ногой в раю, и никто не наступит на его вторую ногу, потому что эти визы нельзя отменить. Так сказано в самом начале. Специально, чтобы выследить убийцу курьеров, из Берлина приехал важный чин. Этого убийцу выслеживают и ловят, но он успел передать эти визы герою фильма Рику (Хемфри Богарт). И теперь герой владеет ценностью, которую хочет получить его прежняя любовь Ильзе (Ингрид Бергман).

Транзитная виза-это и есть МакГаффин. Лаконичная деталь в центре всех разнообразных событий фильма. А фильм-любовная история, и приключение, и музыкальный фильм, и детектив. Все мастерство профессионалов спрессовано в двухчасовом развлечении высшего качества. Деталь тоже должна быть высшего качества. Но приглядимся к этим визам. Их выдали французские власти, а подписал сам генерал де Голль. То есть очень важная подпись, подтверждающая важность документа. Значит, фашисты в стране, находящейся под…
… показать весь текст …

В фильме «Леон» прекрасный актер Гэри Олдман играет полицейского-психопата. В его ушах все время торчат маленькие наушники. Он ходит пританцовывая, поводя в воздухе рукой в такт слышной только ему музыке. Когда и мы слышим музыку, оказывается, что это симфония Бетховена. Это классная деталь характера.

Режиссер должен делать три вещи:
1) Надо указать актеру, какие у него действия.
2) Надо показать оператору, куда поставить камеру.
3) После этого надо улыбаться. Классно сказано.

Цепочка событий в фильме обычно состоит из 30−50 событий. Это определил еще Станиславский. Голливуд принял эту цифру как независимую аксиому. Она десятки тысяч раз апробирована в самых разных фильмах.

Зрители приходят к вам холодные, как собачий нос, и равнодушные, как нож правосудия. Они садятся рядами в темном помещении. За полтора часа вы должны довести их всех до волнения и счастливых слез катарсиса. Как минимум они должны забыть обо всем, кроме того, что вы показываете. Почему они, вы думаете, будут волноваться, смеяться и плакать? Потому что вы подарите им чудо общения с искусством с большого-большого «И»? Не стройте иллюзий. Вы победили потому, что, помимо высоких намерений и таланта, умело манипулировали стереотипами зрительского восприятия. И сознательно шли к цели.

Это Дейл Карнеги с его рецептами успехов. Все его увлекательные истории скроены по одному шаблону. И это хороший шаблон, он никогда не надоедает. Он называется драматическая перипетия. Истории примерно такие: «В молодости я был самым несчастным молодым человеком. Я не любил свою работу. Она унижала меня. Я был презираемым неудачником. Кроме того, мое лицо покрывали угри, прыщи и фурункулы. В жалкой гостинице, где я снял номер на чердаке, под койкой с продырявленным матрасом пищали крысы. С потол…
… показать весь текст …

Мы все стремимся к счастью. Но нас нарожали так много и при этом никого не спросили: нужны ли ему остальные 6 миллиардов человек на земле? Приходится с этим считаться. Каждый раз, когда мы вот-вот ухватимся за радугу счастья, кто-то отталкивает нас, обгоняет и отнимает наше счастье. И никогда путь к счастью не бывает прямым и свободным. Поэтому борьба за счастье близка и понятна каждому. Показать эту борьбу-лучший способ подключить зрителя к вашей истории. Удивительный эффект сопереживания человеку, который, борясь за счастье, попадает в несчастье, заметили еще древние греки. Это движение от счастья к несчастью, от отчаяния к надежде греки называли «ПЕРИПЕТИЯ». Она является ключевым моментом поэтики Аристотеля. До сих пор человечество не придумало ничего лучше для эмоционального возбуждения зрителей в драме.

Первое впечатление о саспенсе я получил ребенком в детском театре. Заинька в виде полногрудой травести прыгал по сцене и говорил: «Какой прекрасный домик! В нем я спрячусь от лисицы. Там она меня не съест!» Заяц не видит, что лисица уже взгромоздилась на крышу и злорадно клацает зубами. А зрители в зале видят и переживают. Они за зайца, в моральном единстве с ним. Девочка из первого ряда, приставив ладошку ко рту, подсказывает зайцу: «Зайчик, не ходи в дом. На крыше прячется лисичка!» Но зайчик не слышит. Он прыгает по сцене и поет песенку о том, какой прекрасный домик он нашел в лесу. Тогда ряда с пятого пара мальчишек уже погромче предупреждают: «Эй, заяц! Посмотри наверх! На крышу!» Но зайчик не слышит. Сейчас он зайдет в дом, уже взялся за ручку двери. И тогда рядом со мной с места вскакивает веснушчатый паренек лет восьми, с зубами через два на третий, и орет на весь зал: «Эй, косой, падла, канай! Лиса на крыше!!!» Вот это и есть саспенс.

Классик не позволяет себе небрежности показывать что-то, не принимающее участия в конфликте. Мы смотрим множество фильмов, где несомненно отточенные диалоги переводятся неточно и не очень грамотно переводчиками-поденщиками. Ну и что? Много эти фильмы теряют? Главное, что пронзает нас, — это действия, а не слова. Главное-то, что мы видим, а не то, что слышим.