…Хорошо ещё, что Бог не даёт нам заглянуть на один-два года вперёд, иначе может возникнуть мучительное искушение застрелиться. Но Бог милосерден, он позволяет людям видеть лишь текущий день. Когда настают тяжёлые времена, нет иного выбора, как взять себя в руки, продолжать жить дальше и делать всё как можно лучше.

Творчество — это либо обращение к священнику, либо — к пастве. Инструмент и в том и в ином взаимодействии — это язык. Можно использовать разные стили и силу воздействия, однако всегда следует понимать, что творчество — это орудие, а не оружие.

Улыбка и ухмылка заряжены одинаково, но стреляют по-разному.

Каждый раз, когда я слышу «Держись!», то представляю, как-будто лечу и не знаю, парашют за моей спиной откроется или нет…

Злая женщина — это как печальный клоун, либо её никто не любит, либо её любит не тот.

Весомость примирений у каждого варьируется по шкале сердечности. Как понять, кто сердечнее — кто просит или кто прощает… Вы ответите, по зависимости… Только вот прощение просит тот, кто в нём больше нуждается.

Доброта должна быть ждущая, а помощь зовущая, в противном случае это всё выглядит, как орущая добродетельность.

Я могу быть кем угодно… но здесь в виртуальном мире я могу быть кем хочу!

Раздражения, расставания, расстояние… всё можно преодолеть, кроме одного — ты больше никогда не сможешь обидеться на этого человека, никогда не сможешь приехать внезапно… всё остановилось.
Мы переживаем не то, что близкие уходят, а что мы остаёмся без них. Внезапно.

Ты можешь сиять, даже без огранки, но будь готова к тому, что твой яркий свет может раздражать некоторых. Так уж выходит, что встречается среди людей одногранная психология, что не любят тех, кто кажется им счастливее. Ты непременно должна ежедневно восходить на Голгофу страдания, тогда ты «милая… дорогая», а как только встала на каблуки женственности, то ты «сучк@ выпендрёжистая… только секс и бабки на уме».
Роль оценщика проста и одновременно ценна, ведь он примеряет нас под огранку своего восприятия.

Приятственно быть чьим-то вкусным десертом, но ещё слаже — быть чьим-то аллергеном… буквально апчхий на всё.

Нет такого предела, который бы человек не смог преодолеть… кроме одного. Предел душевной прочности.

Пока вы по-настоящему чувствуете друг друга вас будет то штормить, то дрифтить, местами будет накрывать бурей с осадками и упрёками, с переменным сексом и проливными истериками, со слабыми порывами всё послать к чёрту, а при редких лучах радости и нежности будете греться в ласковой истоме… и всё-таки, какое бы ненастье не было, самое главное — это не уходить в полный штиль.

Придирчиво пялясь, Пётр перевернул подводку публикаций: пародии, порно-посты, притчи… «Просто пустое. Почему при подготовке произведений писатели пропускают преимущественное первостепенное — причину — почему пишу?! Потеря потерь!» Посмотрел печально, поставил прочерки «прочитал», прикрыв планшет, призадумался.

Настоящая женщина на вопрос «Есть ли у вас черта, которая вас напрягает», должна ответить — «Да! — вот эта… она появляется, когда меня напрягают» (и указать на вертикальную полоску между бровями).

Есть люди, как лампочки — тёплого, яркого свечения, они могут включаться или выключаться в зависимости от вашего настроения… но если они перегорят — то это навсегда.

Добрая — с протянутыми ладошками маленькой капризульки, снисходительная — с паутинками возле мутных глаз бабуленьки, брезгливая — с отпихивающим носком башмака бродяжки, мучительная — с искромсанными телами раненных бойцов, бессильная — с дрожащей рукой навсегда уходящего человека, непрошенная — с сердобольным советом чужого лица, высокомерная — с ухмылкой у рта ссученной душонки, щемящая — с бьющимся в такт с твоей болью моим сердцем… она бывает разная, но природа у неё одна — сердечная — ЖАЛОСТЬ.

— Когда у меня плохой настрой, мне как в рассказах Аллана… По… на то, кто и что там себе представляет, читая меня.
— Поэтому ты пишешь эти свои триллеры?
— Нет, но я пишу то, что вызывает эмоции.
— Грязно, душно, темно…
— Я не виноват, что низко-потребляемое чтиво привлекает читателей в большей степени… затеряны в туманности мы Андромеды.
— Но ведь можно даже ужасные вещи, показывать такими, чтобы они выглядели привлекательными.
— Именно. По сути это и есть, высшая задача искусства. А высшая задача творца — заставить мыслить того, кто способен мыслить.

От вечера до вечера по одному мгновенья
Пересчитал я снова, как вчера,
Звоню… Не хочешь говорить, без настроенья,
Неласкова, резка и холодна.

И невдомек тебе, что в паранойю,
Вдруг превратилось всё вокруг меня,
Волкам им проще, волки, когда трудно воют,
А я молчу, дыханье затая.

Мы снова поссорились, конечно же, из-за её привычки много разглагольствовать. Ну вот отчего девушки не наделены качеством «деликатно» промолчать??? Мы не общались уже больше двух дней, я очень переживал и большей частью из-за того, что переживает она. А дальше всё пошло по нарастающей и чем больше мы выяснили отношения, тем плотнее закручивалась гайка. Пока она не предложила расставить все точки над i. Я, признаться, дико смеялся в душе над этим её предложением, идиотским и несерьёзным, но всё же:
— Давай подбросим оба монетку: если у обоих выпадет орёл — мы вместе, рука об руку, взгляды в одном направлении и прочая лабуда, но, а если решка, то мы расстаемся и больше не мозолим друг другу глаза.
Я согласился.
Раз. Два. Три.
— Орёл.
— У меня тоже.
Я чувствую, что она улыбается, а сам украдкой смотрю на оборотную сторону монеты — решка. Я смухлевал, да.
Позже она призналась, что у неё выпала решка. Вот такой вот фатум.

Наша судьба — в наших руках.