Когда человек начинает предложение словами «ради тебя», это означает конец общения. Когда человек заканчивает словами «я подумаю», это всегда приведёт к продолжению.

Тесное соприкосновение как покер, ты не знаешь, с каких карт пойдёт визави, как и не знаешь сам — нужно ли вскрывать козырей. Но как в каждой игре, в нём всё держится на азарте.

Есть такие мгновения в жизни — самые приятные, — ими лучше всего наслаждаться одному: первая секунда, когда входишь босиком в холодное море, когда читаешь некоторые книги, когда утром видишь, что за ночь выпал снег, когда просыпаешься в день рождения… Есть и другие мгновения — их чудо можно ощутить, лишь глядя другому в глаза.

Душа как чемодан, где-то потёрта, наспех подлатана… у кого-то распахнута, так что оттуда вываливается всё содержимое, а кто-то закрывает ещё и на замочек, ключик от которого держит в нагрудном кармашке. Есть что-то очень ценное, а что-то о существовании которого мы знаем, но стараемся запихнуть подальше вглубь, так чтобы не попадалось на глаза… У кого-то совсем невесомый, а у кто-то неподъёмный… сгибается бедняга в три погибели и тащит свой груз… а чем наполнен? Зачем оно ему всё? Так и передвигаемся по маршруту жизни со своим чемоданом.

Как нет абсолютно плохого или хорошего, так и дерзость — это не всегда проявление негатива. Зачастую это просто … нежный кусь.

С «невесомостью» всё просто, как с ребячеством, в ней нет никаких условностей, она сумасшедше безусловна. Нужно лишь уметь распалять в себе эту искру лёгкого парения.

— Почему ты решил заняться писательством?
— Я не решал. Всё это из-за идей.
— Много идей?
— Как пчёл в улье и они жужжат-жужжат, навязчиво… им нужно было дать выход. Я и дал.

Ценность книги определяется не тем, сколько человек её прочтёт. У величайших книг мало читателей, потому что их чтение требует усилия. Но именно из-за этого усилия и рождается эстетический эффект. Литературный фаст-фуд никогда не подарит тебе ничего подобного.

Некоторые люди, выходя на новый уровень доверия, снимают маски. Я же наоборот надел — чтобы открыться ей.

Летом очень хочется потерять голову, так что бы её нашёл свой человек.

Тогда как для иного иногда полезно оставаться наедине с собой, для писателя уединение жизненно необходимо.

Доверие — это не когда я позволяю тебе максимальное обнажение слов, а когда я позволяю себе максимальное движение без слов… повернувшись к тебе спиной.

Как с самым лакомым кусочком, который оставляешь на потом; как с очень интересной книгой, которую смакуешь, растягивая до финала; Она будет говорить «Нет», хотя точно знает, что это уже давно «Да».

Пределы у всех всего разные. Крик и боль в отношении себя не терпит ни одно нормальное живое существо — это понятно.
Но встречается такое, когда человек точно знает, отчего тебе больно. И он не просто причиняет боль, а нажимает и спрашивает «тебе больно?».

Иногда выплёскивается обиженное «Ты — Мужчина и ты должен…» и далее по списку женских надуманностей…
Да ничего вы, Мужчины, не должны, это мы должны быть слегка неразгаданными (чтобы вы нас узнавали), быть чувственно ухоженными (чтобы вы нас хотели), быть мелодично нежными (чтобы вы нас оберегали), быть обнимательно заботливыми (чтобы вам было спокойно) рядом с нами… быть вместе.

Женщины после 30 уже не так избирательны в отношениях.

Если уж и сравнивать, то только свои результаты на каждом этапе своего пути. Сравнивая с другими — терять себя в бездонной толще чужих истоптанных дорог.

Любой текст может перламутрово переливаться оттенками классичности, пока в него не вписались трагедии, ужасы, обычные хмурые реалистичности.
С людьми также.

И нежность может свинцом наливаться: грузом давить на плечи, ледяными электрическими разрядами простреливать затылок, пока, наконец, не превратит сердце в камень.

С некоторыми людьми время сжимается-разжимается, пульсирует рваным ритмом, а с некоторыми — дробно-подробно убегает, минута кажется целой жизнью… не хватает!