Сглотнули мы обиду, после две, и три, и пять…
На склад души легли они тяжёлым камнем…
Плитою ледяною… наши чувства охладят…
А боль, как язва, в каждом уголочке дальнем…
Сгораем, как свеча, себя ведь очень жаль нам…
А что обидчики? Они уж точно не скорбят.

У страха глаза хоть и велики, но для соблазна в них места не найдётся. А взгляд с хитрецой, хоть и прищурен, но заманит глубоко…

из плена собственных иллюзий
я в мир реалий заглянул
и с удовольствием остался
в плену

Накрахмаленный воротничок
Застегнёшь, раздувая щёки,
Примеряешь, как дурачок,
Не тебе, явно, сшитые строки.

Темперамент женщины важен в выборе метода, которым она будет отстаивать свои права: или громко со скандалом, или с мудрым спокойствием.

Немногим удавалось инсценировать свою смерть, зато многим удаётся инсценировать свою жизнь.

Нас реал всегда встречает по одёжке,
А соцсети же обычно — по уму.

У пирамиды сам Хеопс стоял угрюмый:
«Не мал ли? Много ль простоит веков
Сей саркофаг-хранилище для мумий
В нём твёрд гранит, а труд каков!»

А не тщеславию ли памятник построен,
Величие своё в том камне воплотив?
Не зная, что в веках он будет упокоен,
Лишь много для народа славных дел свершив.

Иногда люди стыдятся своего некрасивого тела. И всё же, когда использованы уже все попытки его изменить, надо просто полюбить его, любое. Тогда никакой изъян не будет отравлять жизнь, мешать наслаждаться ею в полной мере.
Хуже, когда с изъяном душа, а её обладатель вполне ею доволен и нисколько не обременяет себя стыдом и совестью.

У каждого художника есть галерея, где выставлены его работы, востребованные широкой публикой, но есть у него и укромный уголок, где хранится то, что написано им от души и для души.
Так же и мы показываем себя людям такими, какими принято быть в социуме, хотя в душе мы можем скрывать много того, что не должен видеть посторонний глаз.

Отправим в рай недорого и быстро!

А соль на рану-то — приправа к фунту лиха!

Как сохранить лицо на гильотине?

У скольких бед начало в слове «скучно»!

Ну кто ж от жизни ожидает смерть?

«Капусты» ради заварили кашу!

Поэтов грешный лик
Умножил я собою,
И в главное проник:
Ты с Музою любою
Гуляй, кути, дружись,
Прельщай её речами,
И в вальсах с ней кружись
Под яркими свечами.
Ну, а коль даст «добро»,
В душе родит огни,
Тогда возьми перо,
И что-то сочини!
Не всяк шедевр родит…
Тут надо понимать:
… показать весь текст …

Острое слово всегда идет с чем-то в разрез.

Медленно-медленно, капля за каплей
Под ноги пали года,
Больше не будет дешёвых спектаклей —
В кране иссохла вода.
И хоть всё так же в дудочку дует
Выдумщица-режиссёр,
Только уже никто не танцует,
Вся её музыка — вздор!
Капля за каплей, оранжевой медью
С неба стекала луна…
Слышишь, как звонко, под флёром комедий
Лопнула чья-то струна?

Ещё я помню, как нас прежде
Огнём сжигала страсть ночей.
Ей отдавались мы в надежде,
Что дальше будет горячей.

Но ночь ту жаркую нелепо
Прогнал безжалостный рассвет.
А от костра лишь серый пепел…
И нас уже как будто нет…

Примета в памяти — к несчастью
В былое возвращаться вновь.
Но что ж нам не даёт прощаться?
Недогоревшая любовь?

Только в России истинно русским и при этом вненациональным поэтом мог стать потомок холопа Ратши и африканца Абрама Петровича, блистательный талант, откровенный хулиган, вспыльчивый и распаляемый чувствами дамский угодник, умевший как дружить, так и расходиться с людьми, барин, гуляка, литературный мессия и даже философ — наш общий гений.

Небрежным цветным мазком кисти по свинцовым тучам солнце завершило картину ненастного дня.

По сути я флегматик. Но если кто-то подожжёт фитилёк бомбы моего терпения и вовремя его не погасит, то так рванёт, что ему точно придётся искать пятый угол.

У неё был такой тяжёлый взгляд, что даже накладные ресницы отваливались.

Тот, кто обвиняет «небесную канцелярию» в несправедливости к себе, тот впускает в свою душу «зависть — мать злобы и ненависти».