Если выпить крепкого побольше
И за голенище сунуть нож,
Можно очутиться возле Польши
В обществе замурзанных вельмож,
Спящих на газетке-однодневке,
Теребящих от чиханья нос,
Пристающих к косолапой девке,
Синей аки медный купорос.

Если отводить стакан, напыжась,
Уверяя, что не пьёшь совсем,
Вряд ли ты очутишься в Париже,
Засыпая в средней полосе
Чахлой, разворованной России…
… показать весь текст …

Широка душа моя большая,
Как моя советская страна,
Я любила страстно Будулая,
Русского простого цыгана.
А ещё любила Ихтиандра.
За его глаза и плавники,
А ещё любила Александру,
Пели про неё в кино Ники-
Тины Татьяна и Серёжа.
Коммуниста пламенно хотя,
Я и беляка хотела тоже
В сорок первом, по песку бродя.
За Федот Евграфыча молилась,
Чтоб остался жив и фрицам мстил,
… показать весь текст …

От дома до кладбища пыль по дорогам,
Машины меня обгоняют в пути.
Я топаю в тапках, устала немного,
Но к кладбищу лучше ногами идти…

Ещё привезут, на уступчик поставят,
Прольется положенный к месту елей,
Ворон налетит похоронная стая,
Тебя отпоют и засыплют землей.

Пришла. Поклонилась. Достала печенье.
Воткнула цветы и сказала привет.
Закрыла воротцы в конце посещенья.
Ну, что ж ты так весело смотришь мне вслед?..

Чем дальше, тем наивнее запросы:
Смотреть как у берёзы треплет косы
Перед дождём, куражась, ветерок —
И есть прилюдно плавленый сырок.
Желать про Тома Сойера картину,
Включить в ютюбе, глянуть половину,
И перебраться на балкон, сидеть- дремать…
И спохватиться — йоп же твою мать,
Ведь включена вода!
Елозить тряпкой,
Кряхтеть, ругаться, быть реально бабкой,
Прислушиваться, не идет ли снизу
Ругаться тётка, у которой шиза.
Потом расслабить на минутку чресла
… показать весь текст …

Первая половина жизни расточительна, потому что она имеет в запасе вторую.

Пространство, занимаемое мной,
И есть вся я — иного нет значенья.
А две вороны ходят стороной
И каркают, в надежде на общенье.

А подлететь боятся, вдруг возьму
И брошу в них большую каменюку.
Туда-сюда ступают по назьму —
Ни красоты, ни совести, ни нюху!

А я в своём пространстве небольшом
Вполне пренебрегаю жаждой дружбы.
Мне и одной безумно хорошо
Без общества брюнеток неуклюжих.

Говорю ей: «Кардиган!»
А она мне:"Кофта!""
Говорю ей:"Эспадрильи!"
А она мне:"Тапки!"

Вот на лавочке сидим
И судачим «профто»,
Потому что нет зубов,
Потому что бабки!

В пятнадцать я влюбилась в старика.
Он был худой, как палка, но красивый.
Огромный кофр с аппаратурою носил он
На остром плечике, ссутулившись слегка.

Имел старик на всё своё суждение,
Поэзии кивал он снисходительно,
Он был женат, жил у её родителей,
Короче, был бесплатным приложением.

Старик однажды нежным притворился,
Прядь со щеки моей за ушко заведя,
Меня поцеловал под ча-ча-ча дождя,
И у меня в груди птенец любви забился.
… показать весь текст …

Девяносто девять чёрных ворон заспасали до полусмерти одну белую

Мы ложимся ровно в десять,
Чуть пропел сверчок.
Спи, мой мальчик, спи мой ветер,
Спи, мой старичок.

У фланелевой тельняшки
Якорь на груди,
Спи, несносный старикашка —
В море не ходи!

Там акулы-каракулы,
Льды и айсбергА,
У пиратов в шерсти скулы
И одна нога.
… показать весь текст …

Он, смеясь, предлагал не в ту дырочку:
Хочешь девочкой — будь, лапа, девочкой!
Он уснул на скамейке на парковой
Вниз лицом, аккурат носом в дырочку…

Встанешь на краю порога,
И увидится восток,
А подвинешься немного
На другой конец порога —
Запад видится чуток.

Пишешь строчку на листочке
Или клавишей стучишь
В своём тихом закуточке,
Всё равно дойдёшь до точки:
Постоишь — не устоишь,
Вслед за солнцем улетишь…

Враждебная, с челкою черной
И взором, острее огня,
Считайте себя отомщенной
Он больше не любит меня.

Он — где-то, он — птица на ветке,
Его не удержишь в руках.
Уж месяц, как смолкли соседки
Про губы мои в синяках.

Я знаю, бестактно… Но Вы же
Прошли до меня этот путь…
Как жить? Научите. Как выжить,
Когда ничего не вернуть!..

Стихи Тарковского и проза Пастернака.
Ванильные сухарики и чай.
Зелёный лист пробился и молчал,
И знать не знал о «Докторе Живаго».

Весенний ветерок вовсю шалил,
Разбросив свои детские пелёнки,
И девочки смотря, как оленёнки,
На зов любви, доверчивые, шли.

От дома до кладбища пыль по дорогам,
Машины меня обгоняют в пути.
Я топаю в тапках, устала немного,
Но к кладбищу лучше ногами идти…

Ещё привезут, на уступчик поставят,
Прольется положенный к месту елей,
Ворон налетит похоронная стая,
Тебя отпоют и засыплют землей.

Пришла. Поклонилась. Достала печенье.
Воткнула цветы и сказала привет.
Закрыла воротцы в конце посещенья.
Ну, что ж ты так весело смотришь мне вслед?..

Поэты — это боги, а боги всегда одиноки. (Правда, это сказал Вертинский об актёрах)

Читаю воспоминания Теффи, она же Надежда Лохвицкая. И чуть в сторону мысли мои повернули. Сколько писателей и поэтов скрывали своё настоящее имя под псевдонимами!
Только чистейший версификатор и честнейший графоман может заявлять: «Мне нечего скрывать, я всё подписываю своим именем!»
Как ему втолковать, что могут быть персонажи, от имени которых ведётся повествование; есть тематические вещи, которые необходимо выделить и завести для них отдельную страницу; в конце концов есть произведения, написанные в ранней юности, их много, им нужно отдельное пространство.

Кто-то может «впихивать» всё на одну авторскую страницу — я не могу. Попрошу не путать эти страницу со страницами-клонами, которые создаются для хулиганства.

Мы здесь живём неведомо зачем…
Ты, рисователь благостных картинок,
Ну, расскажи про дерево, про сына,
А я пока свой хлебушек поем.
С вареньем смородяжным.

Мне не важно,
С каким ты рылом лезешь в ряд калашный,
Мы вместе всё равно с тобой помрём,
На этом на отрезке на знакомом,
Но только в разных точках.
Отмеряй,
Но за шпаргалкой в омут не ныряй!
… показать весь текст …

Одна маленькая девочка сказала мне, что если её кто-то обижает, она сразу представляет, как он «ходит по-большому», и ей становится смешно.
Товарищи, вот оно истинное прощение!

У мужчины две беды — печень и тёща